Последний суд - [74]

Монталлу снова кивнул.

— Все верно, — сказал он. — Так что возвращайтесь домой. Пожалуйста, не подумайте, что я пытаюсь ставить вам палки в колеса…

— Ну что вы…

— Если вы найдете убийцу и у вас будут против него веские доказательства, мы, конечно, не останемся в стороне.

— Вы отвечаете за свои слова?

— Безусловно. Но в настоящий момент ваши действия могут иметь нежелательные последствия. Ведь у вас нет подозреваемых, как я понимаю? Вы не готовы предъявить обвинение конкретному лицу?

— Пока нет.

— Я так и думал. Вы можете связаться со мной, когда будете располагать более существенными уликами.

— Хорошо, — согласилась Флавия.

Монталлу встал, пожелал им доброй ночи, собрал бумаги и вышел.

— С чего это ты вдруг решила с ним сотрудничать? — спросил Аргайл, когда дверь за французом захлопнулась. Эта неожиданная уступчивость совершенно не вязалась со строптивым характером Флавии.

— Я решила плыть по течению. Ну, что ты теперь обо всем этом думаешь?

— Думаю, что был прав, когда советовал тебе не звонить Жанэ. Но ты не послушала меня, и в результате нас встретил этот гостеприимный мужчина.

— Знаю, — отмахнулась она, удивляясь его несообразительности. — Я сделала это специально: мне хотелось встретиться с ним. Другой возможности вызвать его на разговор у меня не было. Я надеялась понять, какая роль отведена ему в этом деле. Ты как думаешь? Какое у тебя сложилось впечатление от его слов?

— Как-то несуразно все это выглядит, — ответил Джонатан. — То есть я знаю, что эти господа время от времени ведут какие-то тайные игры, но мне кажется, в данном случае они переборщили.

— Ты так считаешь?

— Да, — уверенно кивнул Джонатан. — Ведь разобраться с этой картиной можно было гораздо проще. Зачем им понадобилось устраивать спектакль на вокзале и препятствовать тебе в расследовании, не понимаю.

— То есть несуразность их действий ты объясняешь отсутствием профессионализма.

— Ты можешь предложить другое объяснение?

— Могу.

— Какое же?

— А ты сам не догадываешься?

— Нет.

— Приятно это слышать. А я догадалась.

— Ну тогда скажи по-человечески.

— Нет. Еще не время. Сначала нам нужно выбраться отсюда.

— Нас скоро выпустят.

— Нет, я не собираюсь ждать, когда нас, как баранов, посадят в самолет и отправят в Рим. Я хочу навестить Рукселя.

— Нас не пустят к нему. По крайней мере я полагаю, эти люди с автоматами поставлены здесь именно с этой целью.

— А тебе не кажется, что вооруженная охрана является излишней, если верить всему, что он тут наговорил?

— Нет, а ты не хочешь мне сказать. Но мне не нравится, что у каждого выхода из комнаты стоит человек с автоматом.

Флавия кивнула.

— Но возможно, за этой дверью никто не стоит. Идем, Джонатан, — сказала она, повернув ручку двери, в которую вышел Монталлу. — У нас нет времени.

Небольшое помещение, куда их водворили, — всего их было не меньше дюжины — использовалось одновременно как камера для допросов и как комната ожидания для тех несчастных, кого при попытке въехать в страну заворачивали обратно. Комнаты располагались в ряд и имели по два выхода: один в зал паспортного контроля для иностранцев и другой — в коридор, откуда в комнаты заходили сотрудники иммиграционной службы для проведения допроса задержанных. Этот коридор с одной стороны был ограничен стеной, а с другой стороны путь к свободе преграждал полицейский с автоматом.

— Сама видишь: отсюда не выбраться, — прошептал Аргайл.

— Ш-ш, — зашипела на него Флавия.

Напрасно она волновалась: полицейский не прислушивался к звукам из коридора. Да и зачем: чтобы пройти мимо него, им пришлось бы идти по его ногам. Джонатан резонно заметил Флавии, что полицейский вряд ли этого не почувствует.

— Идем, — сказала она, — сюда.

Убедившись, что полицейский на них не смотрит, она потихоньку пошла в противоположном от него направлении, в дальний конец коридора.

В других обстоятельствах Джонатан объяснил бы ей бессмысленность подобного маневра, но сейчас ему пришлось сдержаться: конечно, скептическое выражение лица не наделает шума, однако нерешительность движений сразу бросается в глаза.

Их комната находилась примерно посередине коридора. Когда молодые люди достигли последней двери, Флавия отворила ее и просунула голову в комнату. Не повезло: там сидел несчастный алжирец, а может, марокканец, и обреченно смотрел на сурового служащего иммиграционной службы, который обернулся на звук открываемой двери.

— Простите, — обратилась к нему Флавия на безупречном французском, — я думала, это мы должны допрашивать его.

— А кто вы?

— Мы из полиции, — ответила она. — У нас есть данные, что на родине его разыскивают за кражу.

— О, отлично. Тогда можете приступать. Я в любом случае собирался отправить его обратно.

— Так мы займемся им? Мы дадим вам знать, когда закончим. Если хотите, можете пока прогуляться.

— Еще бы не хотеть — он за сегодняшний день у меня двадцатый.

Он встал, потянулся, дружески улыбнулся Флавии с Аргайлом, состроил страшное лицо алжирцу и ретировался.

— Пойдешь с нами, — сказала Флавия алжирцу, который теперь уже всерьез перепугался. — Помалкивай, — добавила она, когда тот попытался убедить ее в своей невиновности.