Последний стожар - [2]

В этом одна из множества граней искусства стожаров.

Жаль, что Филат не всегда тщательно изучал это искусство. В десять лет он неудачно погорел на попытке кражи яблока гесперид. Нет, он украл это яблоко, оставив взамен подходящий чек из супермаркета, в котором, среди нескольких законно совершённых покупок, значился товар с названием «золотое яблоко», что позволило одурачить охранную магию. Жаль, что он вовремя не обнаружил прикреплённую к яблоку гесперид следящую паутинку и магзели запаковали его на выходе.

Что было дальше, Филат помнил очень ярко. Хрупкая мама, с рассечённым лбом, очень бледная, держит в руке парковочный столбик с куском бетона. Рядом валяется разбитый вдребезги атлант, а уцелевшие магзели отползают, буквально вжимаясь в асфальт. Никогда не ссорьтесь со стожарами, когда они очень злы. И когда не злы, тоже не ссорьтесь.

– Пойдём отсюда, быстро! – сказала мама, надевая тёмные очки.

– Ты их побила? Ты уложила всех этих атлантов и магзелей?

– Так случайно получилось. Они были плохо подготовлены… Идём!

А потом начались чёрные дни. Мама в тот раз использовала слишком много магии. Больше, чем у неё было. Ушла в минус и долго болела. Никогда нельзя уходить по магии в минус. Включается режим кредитования, и ты платишь всемеро больше, чем взял взаймы. Почему так происходит, никто толком не знает, и кто забирает эти огромные проценты, тоже неизвестно. Хотя версий, конечно, десятки.

В те годы стожаров оставалось уже только двое – он и его мама. А потом… потом, к сожалению, случилось много тяжёлого, о чём и вспоминать не хочется.

Филат шагал – хищный, ловкий, чуть прогнутый назад, как гимнаст, – поглядывал сквозь ограду зоопарка на пруд с кучей птиц и посмеивался про себя. Пруд и уточки! Многие люди специально приходят, чтобы на них посмотреть. Знали бы они, что там на самом деле, – бежали бы со всех ног.

Там, за оградой, находится Магзо – место для многих желанное, но исключительно опасное. Магзо – тщательно охраняемая территория, где берегутся последние уцелевшие древние существа, хранящие остатки магии первомира. В этом пруду с уточками, например, обитают три водных дракона. Два дракона похожи на ящеров с длинными шеями. Тела обтекаемые, и конечности приспособлены для плавания. Крылья тоже, кстати, есть, но маленькие и тоже для плавания. Как правило, водные драконы – существа смирные и флегматичные, но если им что-то не понравится, могут облить кипятком или обдать раскалённым паром. А не понравиться им может… Ой! Какой у вас яркий зонтик! Он мне не нравится!.. Пшшшшш! – и струя кипятка, окутанная паром. А вы специально нацепили такой серый плащ, чтобы притвориться куском грязи и подобраться ко мне поближе, да? Пшшшш!

Третьего дракона вообще никогда не видно. Он лежит на дне, похожий на громадный камень, и почти не шевелится. Плавает он плохо, медленно, а кожа покрыта ужасными слизистыми буграми, на которых любят селиться водоросли. Это для маскировки. Вам дракона не разглядеть – зато он различает вас даже сквозь мутную воду, можете не сомневаться. Для этого ему даже не надо вращать головой. Взгляд у него как у рыбы – панорамный, сразу во всех направлениях. А ещё у дракона длинный, примерно тридцатиметровый, язык, и выстреливает этот язык прямо сквозь воду с такой скоростью, что вода начинает кипеть от трения – а язык обвивает вас и утаскивает на дно.

Сотрудники Магзо, как всегда, ни при чём. Они воткнули в берег крошечную табличку «Не приближаться! За жизнь посетителей Магзо ответственности не несёт!» и чуть что – ссылаются на неё. Но ведь прочитать-то эту табличку можно, только уткнувшись в неё носом, то есть уже тогда, когда двум драконам ты можешь сильно не понравиться, а третьему, вечно голодному, напротив, очень понравиться.

Но люди ничего этого не знают. Сквозь ограду видно, как они преспокойно гуляют у пруда, норовя, несмотря на запрет, бросить уткам корм. И, говоря по правде, ничем не рискуют. Чтобы из Московского зоопарка попасть в Магзо, им самим нужно содержать в себе хотя бы немного жёлтой или зелёной магии, а кроме того – знать место, где эту магию нужно применить. Два пространства здесь сведены в одно, но между ними есть тонкая граница, мешающая пространствам слиться. И сила этой границы такова, что прорвать её едва ли сможет даже Фазаноль.

Стоило стожару вспомнить про Фазаноля, как настроение у него испортилось так резко, словно кто-то, подкравшись сзади, вылил на него ведро ледяной воды. А дальше пришли сразу две мысли: первая – Фазаноль всё равно обманет. И вторая: если он опять обманет, то это последняя его работа на Фазаноля.

Филат почти приблизился к главному входу в зоопарк, когда тяжеленная крышка канализационного люка перед ним выстрелила вверх с такой силой, что превратилась в крошечную точку, потом вернулась, грохнулась на асфальт, оставив вмятину, несколько раз подпрыгнула и, закатившись в лужу, зашипела. И было с чего зашипеть: крышка была раскалена докрасна.

Филат слишком долго смотрел на крышку, и это было ошибкой. Когда он вновь перевёл взгляд на люк, возле него, скрестив на груди руки, стоял огненный человек. Ростом он был не выше восьмилетнего ребёнка. У огненного человека было несколько контуров. Центральный контур – оранжевый, потом красновато-коричневый, дальше белый и, наконец, светло-жёлтый. Филат попытался осторожно обойти его. Огненный человек покачал головой и, протянув руку, взметнувшуюся как длинный сердитый язык пламени, преградил ему дорогу. Филат остановился. Тогда огненный человек вырос метров до трёх, заполнив собой всё пространство, сухо лопнул и рассыпался искрами. Множество искр слилось в одну красную точку, которая взвилась в небо и исчезла.