Последний шанс палача - [18]

— Глеб, иди ко мне!

Вот так, значит? В «шведской семье» недокомплект, нужны новые члены? А может, это любовь, хм? Ночная дикая любовь под запах костра и прочую романтику? Да к черту все мысли, когда тебя так вот недвусмысленно призывают! Когда распаляли до этого и душу травили!

Глеб вылез из шалаша. Успел еще заметить безлюдье у костра (а где все?), движение успел засечь краем глаза, сзади.

Вспышка! Боль! Темнота…

* * *

Руки связаны — это оказалось первым и самым поганым из его открытий. Качественно стянуты, за спиной, аж онемели. Свет в лицо, ржанье и матюки.

— Очнулся, Глебушка?! Ну ты, бля, любитель валяться в обмороках, мы аж прих…ели! Не можем без нашего Глебушки шоу начать!

Вована «перло» — разгульно и зло, со всем гопническим куражом. Устоять на месте не может, ходит вприпляску, аж слюна брызгает. Другая картина тоже не радует — ружье теперь у Коли-бычка, пергидрольная Тату вполне одета и глядит на все с жадным восторгом. Дина одета тоже и даже не связана, как он, но толку с нее…

— Зря ты, Глебушка, по-хорошему не захотел, когда тебя звали в компанию! Еще сучка твоя рожу корчила, западло ей с нами! Западло, да?! Ну ниче, щас мы заценим, кто тут аристократ, а кто у параши спит!

Глеб промолчал. Не пионер-герой, чтоб бросать в лицо врагу пафосные речи.

— Ты, Глебушка, не ссы, мы не звери! Телку твою щас натянем хором, а ты поглядишь! — На этой фразе Вован стал как будто ростом выше. Сейчас он был всем и сразу: Аль Капоне, Сашей Белым, просто «реальным пацаном», готовым решать судьбы влет. Шагнул к Дине, та затравленно сжалась, подтянув к груди колени, Тату визгливо хихикнула. Коля-бычок отвесил губу, сейчас слюна потечет. А путы на руках не такие уж крепкие — толстая веревка, не прилегает плотно!

— Эй, погоди! — заторопился Глеб. — Чего беспредел творите?! За бабу сядете все, а на зоне задницами отвечать придется!

Зря сказал! Зацепил, видать, давние комплексы, Вована аж подкинуло.

— Глохни, падла, порву щас! Какая зона?! Кто нас туда отправит?!! Вы, что ли, заяву напишете, а?!!

Интересно, сколько они в себя уже влили? Рожа перекошена, рука на ноже, ружье уставилось дулами в Глеба, будто сама смерть. Тупая и нелепая смерть — от рук идиотов, которые вспомнят завтра о сегодняшнем и со страху обделаются! Веревка на руках уже ослабла, запястья ходят свободно — еще бы пару минут!

Дина закричала — негромко, жалобно, с придыханием:

— Не надо! Ну пожалуйста, не надо, прошу вас!

Коленки обхвачены руками, глаза круглые — классическая жертва! Наглядное пособие из учебников по безопасности: не плачьте, не упрашивайте насильника, это лишь его подбодрит! Вован развернулся, рука с ножа съехала ниже пояса, двинулся к жертве походкой распаленного самца. Коля, в ожидании шоу, подался вперед, забыв о пленнике, ружье опустилось книзу. Веревка с запястий съезжает, сползает…

— Не надо, пожалуйста, — повторила Дина тихо, с внезапным спокойствием.

— Ну как это не надо?! — хохотнул Вован, подходя вплотную. — Надо, сучка! Щас тебе будет маленько больно…

Толкнул ее, сам навалился сверху.

Крик.

Короткий, мужской, переходящий в истошный вопль ужаса. Вован пятится, держась за ляжку, из пробитой артерии хлещет тугая струя, Дина выставила перед собой перепачканный кровью клинок. Пора! Глеб сбросил оцепенение, тело метнулось вперед, и удар по почкам вышел славный — Колю аж в спине переломило! Ружье вырвать, прикладом по затылку, дуло в лоб:

— Стоя-а-ать, суки! Все назад, стреляю! Ты, б…, хватай его, рану зажимай, щас сдохнет! Бего-ом!!!

Паника, кровь повсюду. У Вована глаза из орбиты выкатились, Тату пытается его перевязать, Коля вовсе признаков жизни не подает. Победа, короче. Полный разгром врага! На поле боя добить бы всех и уйти, а тут, блин, цивилизация! Спасать придется!

— Ты умница! — крикнул Глеб Дине, вручая ружье. — Быка контролируй, а я этими займусь. Если что, любого вали!

— Не сомневайся, — кивнула та, успев уже спрятать кинжал. — Ты уверен, что им надо жить?

— Уверен, что нам с тобой на кичу рановато! Хотя доказать, конечно, будет трудно, зверье кости объест…

— Да помоги уже, не болтай! — сорвалась в истерику Тату. — Умирает человек, ведь это вы его зарезали!

Глеб не ускорил шаг ни на йоту. Подошел неспешно, глянул на нее лениво, и рука сорвалась сама — вкатила блондинке классную оплеуху. Первая помощь при истерике, и вообще… от полноты чувств. Выдернул у Вована из штанов ремень, жгут получился слабоват, но уж чем богаты!

— Так и держи, мудила, пережимай! Не вздумай в обморок уплыть, истечешь кровищей!

Тот подчинился, разумеется, — они все сейчас сделались послушными. Разве что Коля отбился от коллектива по причине беспамятства. Глеб его связал, для верности, разместил всех троих у костра, сам с ружьем устроился напротив.

Еще одна веселая ночь. Сколько их таких было у него в жизни…

* * *

…Год 1991-й, Закавказье, весна, ночь. Склон горы, дорога внизу, пять человеческих силуэтов припали к щебнистой почве.

— Задэрживаются сэгодня, — произносит человек по имени Акоп, худой и жилистый как кобра. — Нам уже дома пора сидэть, кушать матнакаш, а мы все тут!

Глебу здешняя война непонятна. На маленьком отрезке Закавказья, именуемом Нагорно-Карабахской АО, бьют друг друга потомки двух древних народов, а посередине расположены российские войска, обязанные всех примирять. Его дело, впрочем, маленькое — доставил пакет из Москвы и сразу назад. Почти сразу.