Последний шанс - [24]

И не имеет значения, сколько раз Гретель рассказывает Софи эту историю, обе они в конце неизменно всхлипывают. Их легко растрогать. Ведь обе они – и мать, и дочь – вообще склонны ко всему романтическому: романтическим комедиям, романам эпохи Регентства и даже к романтической рекламе.

Роман Ганса и Гретель еще не окончен: с тех самых пор они живут дружно и счастливо. Единственное, что омрачает счастье, – это что Софи оказалась единственной их дочерью. Вообще-то, Ганс и Гретель собирались обзавестись дюжиной наследников, однако этим планам осуществиться было, увы, не дано. «Ничего, – бодро говорит ее мать, – зато мы с первого раза сорвали джекпот: вон какая у нас замечательная доченька!»

Софи кажется, что у ее родителей должен был быть целый выводок чумазых крикливых ребятишек. Мама бы безмятежно восседала за уставленным едой столом, раскладывая по тарелкам огромные порции питательной запеканки, ероша вихры одного отпрыска и шлепая по пальцам другого. А папа ловко переворачивал бы на барбекю сосиски, успевая в промежутках подбрасывать в воздух соседских детишек, как жонглер шары, и потешая гостей репликами вроде: «Ты чей? Вроде бы у меня такого не было?» Сама Софи была бы идеальной старшей сестрой – доброй, любящей, строгой, но справедливой. Она позволяла бы младшим сестренкам изредка пользоваться своей косметикой, рассудительно давая им советы, как лучше держать себя на свидании. Она возила бы младших братишек на футбол и помогала бы им делать уроки. Будь она старшей сестрой, она, вероятно, не краснела бы столь мучительно.

Но, увы: вместо воображаемой большой семьи в реальности есть только Ганс, Гретель и Софи. Словно три гостя на вечеринке, куда больше никто не пришел, они стараются создать впечатление большой, шумной группы, и это им так хорошо удается, что многие хотели бы к ним присоединиться. Окружающие всегда отмечают, насколько они сплоченная семья, как весело они проводят время и как похожи на трех лучших друзей. Когда Софи была маленькой, ее приятелей до глубины души изумляло то, что она приглашала маму с папой в игру. Она считала всех родителей просто детьми большого размера. Как же она краснела, когда ей указывали на эту ошибку. («Маму нельзя пускать в наш домик, Софи. Она не может с нами играть. Это как-то… странно».)

В этот четверг Ханивелы решили опробовать новый ресторан на набережной, с окнами от пола до потолка, из которых открывается вид на белые паруса Оперы, напоминающей гигантскую, отлитую из золота скульптуру. Все трое сидят в гробовом молчании, изучая увесистое меню в твердой обложке и в нерешительности перелистывая страницы. Потом откладывают его, сосредоточенно хмурятся, снова берут и продолжают листать. Наконец, сцепив пальцы над меню, каждый озвучивает свой выбор, словно объясняет сложную математическую формулу.

– Конфи из форели, выловленной в Тасмановом море, – объявляет Гретель. – А потом еще маринованные креветки с папайей, огурцом и черемшой.

Муж и дочь в восхищении качают головой. Теперь очередь Софи.

– Салат из морских гребешков. И затем – если ты думаешь, папа, что я закажу семгу, то ошибаешься – равиоли из омара, а на гарнир – помидоры с базиликом и оливковым маслом!

– Нет, только не это! – Отец подносит ладонь ко лбу. – Я тоже выбрал равиоли!

– Бери снова меню, дорогой, – говорит Гретель.

У них существует негласное правило: никогда не заказывать одинаковые блюда. Правило несправедливое, потому что Ганс всегда галантно настаивает на том, чтобы первыми выбирали жена и дочь.

Испустив театральный вздох и сжав нижнюю губу двумя пальцами, он снова нацепляет очки на нос и углубляется в меню. Тем временем мать Софи слегка откидывается на стуле, и лицо ее принимает застывшее выражение. Это означает, что внимание Гретель привлек разговор за соседним столиком. Она, как и дочь, большая любительница подслушивать.

Софи смотрит, кто же заинтересовал маму. Это явно семейная компания. Бабка с дедом, дочь и зять – или сын и невестка (это Гретель выяснит через несколько минут), а также ребенок в коляске, неслышный и невидимый. По тому, как они все сидят – немного скованно, с повернутой к коляске головой, – Софи заключает, что малыш родился совсем недавно.

Плохо, конечно, что у Софи нет братьев и сестер. Теперь ее родителям за шестьдесят, и они давно могли бы стать дедушкой и бабушкой. У матери Софи есть приятельницы, с которыми они уже лет двадцать играют в теннис, и Гретель – единственная в этой компании еще не бабушка. Софи нестерпимо думать о том, как ее мать вежливо выслушивает хвастливые рассказы этих женщин о внуках (а у ее единственной дочери между тем нет даже возлюбленного). Хуже всего то, что родители никогда не давят на нее. Никогда не задают бестактные вопросы вроде: «Ну что, никого себе не завела?» Софи чувствовала бы себя менее виноватой, если бы Гретель была похожа на мать ее подруги Клэр, которая буквально изводит дочь, обвиняя беднягу в том, что та назло ей специально не заводит детей.

– Салат из моцареллы и перца чили, а также телячья нога, тушенная на медленном огне, если кого-то это еще интересует. – Ганс закрывает свое меню. – Твоя очередь выбирать вино, Софи.