Последний шаг - [92]

— Конечно, в сопровождении Эвелин Стайрон из триста пятого номера! — ликовал Фрунзэ.

Панаит в течение нескольких секунд с укоризной глядел на своего сотрудника, пытаясь умерить его пыл.

— А вот этого мы еще не знаем! — сказал он. — Вернемся к голубому «таунусу». По-моему, мы должны действовать так…

Солнце медленно уходило за горизонт, словно и оно разомлело от жары. Дали, приготовившиеся его поглотить, стали оранжевыми, затем калено-желтыми. Джон Бертран с восхищением наблюдал за заходом солнца с террасы ресторана «Снагов». Справа от него сидела молодая женщина Эвелин Стайрон. Она настороженно следила за ним насмешливыми глазами. Романтические и поэтические чувства «старика Джона» она находила старомодными, и это ее забавляло. «Красиво здесь, — думала она, — ничего не скажешь, но впадать в экстаз не резон! Вот закат на море — это совсем другое!» Со скучающей миной она взяла со стола бокал охлажденного шампанского и поднесла к губам. Наслаждаясь ароматом вина, она отпила глоток.

Прозаический жест спутницы вывел Бертрана из состояния блаженства. Он посмотрел на Эвелин, нисколько не рассердившись, с тем пониманием и мудростью, которые свойственны его возрасту. Старик заговорил шепотом, словно собирался поведать ей свои самые потаенные мысли:

— Меня волнует не столько сам закат, сколько сумерки. Посмотрите, дорогая, эти тени, которые бесшумно отделяются от неба и лениво, мягко вытягиваются над лесом и зеркалом озера…

Он говорил по-английски, и его безукоризненное произношение вызывало особое уважение собеседницы. Однако Эвелин все-таки не смогла удержаться, чтобы не заметить иронически:

— Уж не писали ли вы, дорогой Джон, в молодости стихи?

Бертран повеселел. Ответил не сразу. Сначала поднял бокал шампанского и выпил залпом. Он знал, что скоро придется сесть за руль «таунуса», но отказать себе в удовольствии не смог. Поставив бокал, он обратился к спутнице:

— Действительно, в молодости я писал стихи. Но публиковал их только в лицейском журнале… — Воспоминание о далеком детстве его развеселило. — Знаю, дорогая моя, что вы думаете в данный момент обо мне. Что я смешон… Не так ли?

Эвелин не стала его щадить:

— Как раз об этом я и подумала!

— Ах, какое странное ваше поколение! — воскликнул Бертран с досадой.

— Оставьте мое поколение в покое. — Она открыла сумочку и вынула оттуда пудреницу. — Без моего поколения вам никак не обойтись, — добавила она, разглядывая себя в зеркальце.

Бертран отозвался примирительно:

— Что правда, то правда! — Он посмотрел на часы. — Жаль, что я должен вас покинуть. — Он бросил томный взгляд в сторону озера и прошептал: — Как приятно в такой час совершить прогулку на лодке!

Бертран внимательно осмотрелся вокруг. Накрытые столики ожидали клиентов, а на небольшом возвышении, метрах в двадцати от их столика, появились музыканты. Они медленными, усталыми движениями вынимали из футляров инструменты.

— Я пойду, — объявил Бертран. — Вы запомнили, что вам надо делать?

Эвелин кивнула. Ее спутник сделал знак официанту, и тот немедленно принес на тарелке счет. Бертран расплатился.

— Спасибо! — поблагодарил официант щедрого англичанина, который оставил на чай банкноту в десять лей.

— Будьте внимательны, — шепотом наставлял Бертран свою спутницу. — Если увидите, что кто-нибудь из зала пойдет за мной, поднимайтесь и вы…

Эвелин и на этот раз не удержалась от насмешливого тона:

— Неужто все старики брюзгливы, как вы?

— В пятьдесят восемь мужчина считается еще молодым! — Ответ сопровождался улыбкой превосходства на его лице, которая, однако, свидетельствовала, что человек трезво оценивает свои физические и интеллектуальные возможности. — Я пошел…

— О’кей, Джон! — напутствовала она.

Бертран направился к двери, которая вела в туалет. Как только он скрылся из виду, Эвелин внимательно и вместе с тем очень сдержанно осмотрела соседние столики. Никто из немногочисленных посетителей, находившихся в этот час на террасе ресторана, не пошел вслед за ее спутником. Она посмотрела на часы: ровно через десять минут ей надлежало покинуть ресторан.

Выйдя из ресторана, Джон Бертран остановился, очень внимательно оглядел полукруглую площадку, отведенную под стоянку автомобилей. Справа пристроились восемь легковых машин. «На две больше, чем было в момент нашего приезда», — подсчитал Бертран. Слева, там, где стоял «таунус», он насчитал семь машин. «Столько же, сколько было, когда мы приехали!» — подытожил он. Осмотрев заросли кустарника, зеленой стеной поднимавшиеся позади машин, он не заметил ничего подозрительного. Спустился по лестнице и пошел по направлению к своей машине.

Он не остановился перед «таунусом», а подошел к «Фиату-1100», который стоял рядом. Привычным жестом взялся за ручку дверцы. Она оказалась незапертой и даже слегка приоткрытой. С той же уверенностью Джон Бертран сел в машину и привычно устроился за рулем. Некоторое время он внимательно осматривался через переднее стекло. Успокоенный удивительной тишиной, царящей вокруг, он поднял крышку вещевого ящика на передней панели и вынул оттуда металлическую трубочку размером с футляр из-под губной помады, которую тут же спрятал в правый карман пиджака. Снова осмотрелся через переднее стекло. И на этот раз он не заметил ничего, что бы могло его встревожить. Тогда он вынул из верхнего кармана костюма точно такую же трубочку и вложил ее в вещевой ящик «фиата», после чего спокойно открыл дверцу и покинул машину.