Последний реанорец. Том VII - [8]

Сейчас обе девушки напоминали каменные изваяния, но даже так я смог в мельчайших деталях рассмотреть все те коррективы, что внёс прошедший злополучный год.

Трубецкая и раньше могла похвастаться своими завидными формами, но сейчас она в прямом смысле расцвела. Всё то же ангельское личико с голубыми глазами. Правда, взор и нежные черты лица стали чуточку суровее и холоднее. Однако из-за нахлынувших эмоций подрагивающие губы и затравленный взгляд выдавали боярышню с потрохами. Прасковья же наоборот с самого первого мига попадания в кабинет пронзала меня виноватыми и потерянными глазами, но сейчас было важно не это, важно было то, что от воинственного нрава княжны более не осталось и следа. Потому как перед собой я сейчас видел мягкую и одновременно кроткую девицу. Даже её лицо стало выглядеть нежнее, а былая суровость растворилась в беспощадных потоках времени.

Могу сказать, что ныне Трубецкая, Потёмкина и Романова находились на пике своей девичьей красоты. И более чем радовали реанорский взор.

‒ Вы ничуть не изменились, граф. Даже после случившегося…

‒ А вот вы, ваше высочество, стали несравнимо прекраснее и величественнее. Марина, ты, как и всегда великолепна, ‒ чуть склонив голову отозвался я, параллельно с этим целуя руки обеим девицам.

Лица Виктории и Марины вдруг расплылись в лучезарных улыбке, ротик великой княжны медленно раскрылся, чтобы что-то произнести, но не прошло и мгновения, как губы девушки вернулись в исходное положении, и та с неприкрытым интересом уставилась на развернувшуюся перед собой картину.

Алине и Прасковье хватило доли вдоха, чтобы выйти из своего состоянии прострации, а затем секунду спустя я оказался бесцеремонно схвачен обеими девушками с двух разных сторон прямо на глазах у всех присутствующих.

Хм, неожиданно, но… приятно. От Алиши я ожидал нечто подобного, а вот Прасковья удивила. Сейчас это чревато проблемами, но… да уже плевать мне на это! Если и решать возникшие проблемы, то все сразу.

‒ Прости… ‒ вдруг совсем тихо произнесла Потёмкина, шмыгнув носом, не в силах встретиться со мной взглядом. ‒ Прости, пожалуйста…

‒ Да, прости нас, Зеантар, ‒ поникшим тоном вторила Трубецкая, крепко меня обнимая с левого бока. ‒ Если бы не мы, то…

Разрази меня трижды Бездна! Этого мне еще не хватало. Что за бред и что за вздор?..

‒ Достаточно! ‒ холодно отрезал я, перебивая девиц и начиная неосознанно злиться, ведь после пробуждения настроение было полное дерьмо, а после услышанного оно лишь ухудшилось. ‒ Скажу лишь один раз. Никто не виноват в том, что случилось год назад. Я знал на что шел и понимал, чем это может кончиться. Я жив и почти цел. Остальное меня не волнует. То же самое касается и вас, ваше высочество, ‒ холодно заметил я, встречаясь глазами с Романовым.

Потому как не нужно было быть мудрецом, чтобы понять происходящее. Ведь из всех находящихся здесь этот царственный дурак изменился больше остальных. Зная его, он уже чего-то себе там нафантазировал и за что-то себя корит. Вот и сейчас, похоже, мои слова прошли мимо него.

‒ С самого начала я говорил, что так и будет и все возникшие неприятности возьму на себя. Это лишь реалии жизни, только и всего. Был уговор, ты сам знаешь какой, и его нужно было исполнять. По своей натуре я не люблю затягивать с такими вещами, а эта дрянь, анемолиты, подвернулись как нельзя кстати. Вы, ваше высочество, более остальных должны были понимать мои мотивы.

За всё время моих изречений я не разрывал зрительного контакта с цесаревичем и лишь под конец слов юноша по-настоящему расслабился и улыбнулся.

‒ Поэтому я и говорю, что ты тот еще козел, ‒ усмехнулся грустно Романов, переглянувшись с сестрой и Мариной. ‒ Делаешь всё по-своему. Ставишь людей в неловкое положение. Вреда для себя получаешь больше, чем другие. А польза на мой взгляд для тебя самого весьма посредственна и даже… эфемерна. Порой, она того не стоит. С твоими возможностями и силами необязательно было идти на такие крайности.

‒ Ростислав, данные крайности мой выбор и плевать на вред. Это была война… ‒ негромко начал я с лёгкой улыбкой, выпутываясь из хитросплетений рук Алины и Прасковьи, которые после моих слов поникли еще сильнее, пока в это время шокированная Марина и задумчивая Романова присаживались на свободные места. ‒ Никогда не отрицал того, что я убийца. Более того, скажу всем честно: такие люди как я должны существовать всегда. Как бы смешно это ни звучало, но прозвище Палач Империи, мне подходит как нельзя лучше. Всего-то и нужно вспомнить, что делает палач в государстве. Он карает, ‒ не сходя со своего места и опираясь на трость стал объяснять я. ‒ Как принято сейчас говорить: всегда должен быть крайний. И я совсем не прочь побыть таким… индивидом. Древние кланы и западники зарвались. Вспомни, Ростислав, что они говорили о тебе, о правящей династии и обо всей ситуации в целом. Они — главы своих кланов. Они вправе говорить от лица всех своих людей. Они внутри своего мирка закон и порядок. Ты как будущий император вынес им приговор, а я же… Я привел его в исполнение, как и подобает столпу империи. Жестоко? Безжалостно? Беспощадно? Три раза «да». Но за всё в этой жизни нужно платить. Даже за необдуманно брошенное слово, ‒ и пожав плечами, вновь обратил на себя внимание всем своим болезненным видом. ‒ Я прямое тому подтверждение.