Последний присяжный - [93]

— А я думал, Пэджиты гонят приличный товар…

— Лучше бы они продолжали гнать свое паленое виски, — усмехнулся Бабба.

— Да нет, — возразил Даррел, — если ничего лучше нет, и это сойдет. Они напали на эту жилу несколько лет назад и начали выращивать марихуану задолго до других. А теперь у них завелись соперники.

— Я слышал, они сворачивают производство и возвращаются к виски и угону машин, — продолжал Бабба.

— Почему? — поинтересовался я.

— Слишком много «нарков»[20] развелось — федеральных, штатских, местных. У них теперь есть вертолеты и служба слежения. Не то что в Мексике, где всем наплевать, что у тебя растет.

Где-то неподалеку послышалась стрельба. Никто и ухом не повел.

— Что это может быть? — встрепенулся я.

— Олли, — успокоил меня Даррел. — Преследует опоссума. Он надевает очки ночного видения, берет свою «М-16» и бродит — высматривает дичь. У него это называется «охотой за болваном».

Я благополучно проиграл три сдачи подряд и счел, что самое время удалиться.

* * *

После долгой проволочки Верховный суд Миссисипи утвердил наконец приговор Дэнни Пэджиту. Четырьмя месяцами раньше суд шестью голосами против трех постановил оставить приговор в силе, но Люсьен Уилбенкс подал прошение о вторичном слушании дела, которое было принято. Гарри Рекс предвидел осложнения.

Дело слушалось заново, и почти через два года после первичного вынесения приговора суд наконец завершил дело, окончательно утвердив приговор пятью голосами против четырех.

Дополнительный «раскольник» купился на крикливые уверения Люсьена, будто Эрни Гэддису была дана слишком большая воля и он злоупотреблял ею при проведении перекрестных допросов. Имея возможность задавать вопросы о присутствии детей при изнасиловании Роды, Эрни якобы повлиял на непредвзятость присяжных, убедив их в существовании фактов, коим не было подтверждений.

Гарри Рекс, который по моей просьбе внимательно отслеживал рассмотрение апелляции на всех этапах, высказывал опасения, что аргументы Уилбенкса могут быть сочтены законными. Если бы пять судей поверили ему, дело было бы возвращено на пересмотр в Клэнтон. С одной стороны, новый процесс пошел бы газете на пользу. С другой — мне не хотелось, чтобы Пэджиты снова выползли со своего острова и начали шнырять по Клэнтону, сея беду.

Но в конце концов лишь четверо судей проголосовали за пересмотр, и в деле была поставлена точка. Я поместил на фасаде «Таймс» сообщение об этой хорошей новости и надеялся, что больше никогда не услышу имени Дэнни Пэджита.

Часть третья

Глава 31

Через пять лет и два месяца после того, как Лестер Кламп-старший и Лестер Кламп-младший впервые ступили на порог дома Хокутов, реконструкция была завершена. Моим испытаниям пришел конец, и результат оказался превосходным.

Решив принять неторопливый темп подрядчиков, я настроился ждать и принялся усердно поднимать тираж газеты. Дважды за последний год продолжавшейся реконструкции я неблагоразумно попытался жить в доме посреди строительного мусора. Пыль, запах краски, заваленные коридоры, перепады электрического напряжения и перебои с горячей водой, а также отсутствие отопления и кондиционирования меня мало смущали, но к грохоту отбойного молотка и визжанию пилы с утра пораньше я привыкнуть так и не смог. Моих работников нельзя было назвать ранними пташками, что, как я выяснил, для людей их профессии необычно, но не позже половины девятого они все же начинали работать. А я любил поспать до десяти. Никакие договоренности на этот счет не действовали, и после парочки попыток жить в большом доме я шнырял через дорожку и возвращался в свою квартиру, где было намного тише.

Только раз за все пять лет я не смог вовремя расплатиться с Клампами. Брать кредит на ремонт мне не хотелось, несмотря на то что Стэн Аткавадж всегда был готов мне его предоставить. Каждую пятницу в конце дня мы садились с Лестером-старшим, обычно за сколоченный из необтесанных досок стол-времянку в вестибюле, и за холодным пивком подсчитывали стоимость произведенных за неделю работ и израсходованных материалов, потом прибавляли десять процентов, и я выписывал ему чек. Я аккуратно подшивал все его отчетные документы и первые два года каждую неделю подводил общий итог расходов. Однако потом перестал это делать: не хотел даже знать, во что мне все это обходится.

Строительство разоряло меня, но я не особенно волновался. Труба, по которой поступали деньги, не была запаяна; я балансировал на грани неплатежеспособности, однако избежал падения в пропасть и вот теперь мог снова начать кое-что копить.

Зато у меня появилось нечто великолепное, что я мог демонстрировать как итог затраченных усилий, времени и средств. Дом был построен в 1900 году доктором Майлсом Хокутом в викторианском стиле: с двускатной остроконечной крышей, башенкой, поднимавшейся от первого до четвертого этажа, и широкими крытыми верандами, опоясывавшими его с двух сторон. Много лет Хокуты красили дом в голубой или желтый цвета, в одном месте мистер Кламп обнаружил даже ярко-красный фрагмент под тремя позднейшими слоями краски. Я остановился на более спокойном варианте: бело-бежевый со светло-коричневой отделкой. Снаружи дом выглядел теперь весьма скромным викторианским сооружением, но у меня впереди были годы, чтобы украсить его.