Последний поворот на Бруклин - [72]

* * *

Эйбрахам открыл дверцу своего толстожопого «Кадиллака» и самодовольно обвел взглядом людей, сидящих на скамейках, людей, идущих мимо, людей, моющих свои автомобили, детей, снующих взад и вперед с чистыми ведрами воды, после чего сел в машину и эффектным жестом закрыл дверцу. Откинувшись на спинку сиденья, он вытянул ноги и улыбнулся. Это его тачка. Вот так-то, черт подери! Его и больше ничья. Он посмотрел на приборный щиток со всеми его ручками и погладил его. Каждый треклятый кусок хрома принадлежал ему, Эйбу. Он завел мотор и дал ему поработать на малых оборотах, потом включил радио и открыл окошко со своей стороны. Настроился на нужную станцию, принявшись притопывать, когда хрипло застонал саксофон, достал из пачки сигарету, медленно, аккуратно вставил ее между губами, нажал на прикуриватель, откинулся на спинку, по-прежнему притопывая и улыбаясь, потом, когда прикуриватель выскочил, закурил, выпустил дым в сторону ветрового стекла и стал смотреть, как он плывет через окошко наружу. Еще разок взглянул на бедолаг, самостоятельно моющих свои машины, и усмехнулся. Глядите-ка, вот вам парень, который сам свою тачку никогда не мыл и мыть не будет — не дождетесь. Кто угодно, только не старина Эйб. Он выставил локоть в окошко, снова вытянул ноги и придал удобное положение гениталиям (я ее выебу, порастрясу на светлокожей жопе жирок). В своем «Кадиллаке» старина Эйб всегда отдыхал душой и прекрасно себя чувствовал, а на сей раз он чувствовал себя лучше, чем когда-либо. Черт подери, в натуре ведь выдался славный денек, — и он посмотрел на заднее сиденье, на пол (кажись, грязновато, но ребята после мытья всегда всё вычищают), провел рукой по превосходной обивке, еще раз погладил щиток (черт подери, он же блестит, как попка младенца), сделал погромче радио и снова задержал взгляд на парнях, моющих свои машины при помощи ведер с водой, мыла и губок. Черт подери, похоже, сегодня все тупорылые пижоны в этом жилом комплексе решили свои тачки вымыть. Нет, это не для меня. Лучше уж бабки отдать, пускай другие корячатся. Ну просто класс, в натуре класс, чувак — сидишь себе, слушаешь радио и вдыхаешь запах машины, этот особый запах КАДИЛЛАКА, и никакая домашняя шелупонь под ногами не вертится, никакая стерва глотку не дерет. Эйб сделал глубокую затяжку и щелчком выбросил сигарету в окошко. Ну ладно, пора отчаливать, хорош сиднем сидеть. Он дал задний ход, выехал со стоянки, лихо, с визгом развернулся (ха-ха, только гляньте, как на меня пялятся эти пижоны!) и покатил в гараж Блэки. Когда он вылез из своего «Кадиллака», Блэки подошел поздороваться. Как дела, чувак? Отлично, Блэки. А ты как, дружище? Нормально, старина. Сделаешь всё, как обычно? Ты же меня знаешь, уж я-то с «Кадиллаком» обращаться умею. Ладно, я скоро за ним зайду. Эйб не спеша прогулялся до парикмахерской, и, когда открыл дверь, все с ним поздоровались, а он, всем улыбнувшись и помахав рукой, направился к свободному стулу — благодаря своей популярности, он чувствовал себя замечательно, просто великолепно, ведь все знали, что он замечательный парень, в натуре классный, всеобщий любимец. Едва он сел, как подошел чистильщик обуви и принялся за дело. Эйбу захотелось, чтобы его увидала сейчас та телка и поняла, как все его уважают — но вечером она это поймет. Непременно поймет, чувак. Поймет, что связалась не с каким-нибудь там деревенщиной только что с юга, а со стариной Эйбом, настоящим жеребцом, который никогда в койке не оплошает (поглаживая свои гениталии) — это уж она наверняка поймет, причем очень скоро. Звучал приемник, и Эйб стал подпевать вокалисту, запев гораздо громче — ведь он знал, что тот пижон на радио ему в подметки не годится, хоть в общем-то и неплохо поет. Эйбовы башмаки были наконец начищены до блеска, и он щелчком бросил чистильщику полдоллара. Прежде чем усесться в парикмахерское кресло и подстричься, Эйб еще раз тщательно причесался, поправив укладку так, чтобы каждая ее волна была аккурат на своем месте, потом сел и сказал: как обычно. Скрестил ноги и, глядя в зеркало, стал следить за тем, как работает мастер. Он наблюдал за процессом стрижки, не упуская из виду ни единого волоска, поминутно заставляя парикмахера подносить к его затылку зеркальце и проверяя, всё ли сзади абсолютно ровно и не слишком ли коротко, контролируя длину баков, следя за тем, как выбриваются места возле ушей, и велев мастеру снять сверху несколько волосков, торчащих с левой стороны, сразу за второй волной укладки. Потом, откинув спинку кресла, мастер принялся брить Эйба, работая с величайшей осторожностью, дабы не возникло ни раздражения, ни угрозы даже незначительной сыпи, а Эйб давал ему указания насчет того, где и как надо брить, и просил не задеть прыщик. Когда с бритьем было покончено, парикмахер вытер ему лицо полотенцем, не очень горячим, а именно таким, как любил старина Эйб, потом тщательно втер в кожу крем и особый лосьон после бритья. Затем Эйбу подравняли усы и подрезали волосы в носу. Он встал с кресла, посмотрелся в зеркало, причесавшись и поправив волны укладки, и быстро сунул парикмахеру пару купюр. Потом немного постоял с ребятами, слушая музыку и подпевая, рассказал ребятам о том, как за ним бегают классные телки, как вчера вечером на пего пялилась одна клёвая мулатка и как пару недель назад «У Мэла» он вырубил одного здоровенного разъебая: не, в натуре мордоворот, Джим, да еще вот с такой длинной заточкой, но я ему врезал разок — бац, и он на пол брякнулся, — показал им свой кулак и улыбнулся, а все рассмеялись, и он, снова помахав рукой, не спеша вышел за дверь. Ага, старину Эйба все любят. Он посмотрел на свои часы, но идти за «Кадиллаком» было еще рано. Им нужно еще несколько часов, чтобы всё сделать, как следует. А жаль, ведь в такой славный денек хорошо покататься — просто поколесить по району, послушать музыку по радио, а может, и снять какую-нибудь девчонку. Жаль, нет сейчас здесь той телки. Можно было бы поехать покататься вдвоем… ага, чувак, покататься, хи-хи-хи… ну да ладно, может, я ее вечерком прокачу… Он щелкнул пальцами: черт возьми!.. Остановился у входа в кинотеатр и принялся изучать рекламные плакаты демонстрируемых фильмов. Там шли две ковбойские картины, и старина Эйб решил убить время до вечера в кино: черт возьми, он всегда любил ковбойские фильмы, к тому же, когда он выйдет из кинотеатра, уже можно будет забирать «Кадиллак».