Последний поход «Новика» - [16]

Надо было приподнять, насколько возможно, нос корвета. А три с половиной сотни моряков — это около тридцати тонн веса.

Когда дружный топот матросов, перебегающих на корму, стих, с мостика последовала очередная команда:

— Пошел брашпиль![56]

Трос, идущий от верпа, стал наматываться на барабан, и когда он натянулся в струну, по команде командира вахтенный офицер передвинул ручку машинного телеграфа на сектор «полный назад». Под кормой натуженно забурлил гребной винт.

Корпус корвета задрожал. «Давай, давай!» — мысленно умоляли моряки свой корабль. И тот, как будто отвечая на их мольбы, еще раз вздрогнул и стал медленно сползать с мели.

Громовое «ура!» потрясло воздух над верхней палубой. Матросы обнимались, поздравляя друг друга с победой над стихией.

А через некоторое время, когда корвет, чуть покачиваясь, вышел на чистую воду, командир приказал отдать носовой якорь. На баке загремела якорная цепь.

— Стоп машина! Стоп брашпиль! — скомандовал командир.

На мостик, запыхавшись, взбежал старший офицер с сияющими от радости глазами.

— Поздравляю, Степан Осипович! «Витязь» на чистой воде!

— И вас, Андрей Андреевич, поздравляю! Теперь будем ждать, когда рассеется туман. И распорядитесь сменить вахтенную смену — люди устали и морально, и физически.

* * *

В течение нескольких дней самым тщательным образом проводили гидрологическое обследование пролива между островом Тюленьим и полуостровом Терпения.

— То, что и требовалось доказать! — удовлетворенно воскликнул Макаров, когда были подведены результаты обследования.

Оказалось, что скорость течения из залива Терпения в Охотское море достигала четырнадцати узлов! Это, разумеется, в центре пролива. А в том месте, где «Витязь» сел на песчаную косу, оно составляло от трех до четырех узлов.

— А ларчик-то просто открывался, Андрей Андреевич! А вы все твердили: «Я виноват, я виноват…» В борьбе со стихиями природы мы пока, к сожалению, бессильны. Еще хорошо, что не сели на каменные рифы, как броненосная канонерская лодка «Русалка» в шхерах Финского залива, на которой мне довелось тогда служить еще мичманом.

— Надо было мне сразу же отдать якорь еще на глубине ста двадцати метров, — вздохнул, терзаясь своей оплошностью, старший офицер.

— Все мы, русские, сильны задним умом, — рассмеялся командир. — Однако как учит народная мудрость, все хорошо, что хорошо кончается.

— Выходит, что так, Степан Осипович, — согласился старший офицер, признательно глянув на своего командира.

* * *

Правильно говорят в народе: пришла беда — отворяй ворота. Через сутки после окончания жестокого шторма море опять вздыбилось. Опять гигантские волны трепали «Витязь», а ураганные порывы ветра рвали и срывали штормовые паруса, сшитые из особо прочной парусины. И когда эти порывы ветра не могли сорвать штормовой парус, то гнули вначале концы рей, а затем и сами реи, делая их непригодными для постановки парусов.

Когда закончилось и это буйство природы, «Витязь» мог идти лишь под частью своих многочисленных парусов.

После обеда в кают-компанию зашел командир. Это было во второй раз после ее посещения командиром перед заходом в Магелланов пролив. Следовательно, предстоял очередной серьезный разговор.

— Господа офицеры! — обратился он к присутствующим. — В результате двух жестоких штормов корвет может идти теперь только под частью парусов со скоростью три-четыре узла, что, как вы понимаете, неприемлемо. Идти же только под парами мы не сможем ввиду ограниченного запаса угля.

Офицеры напряженно слушали командира, ожидая его решения.

— По этим причинам я принял решение возвратиться. — По кают-компании пронесся вздох облегчения. — Однако вернуться во Владивосток мы уже не сможем, ибо как пролив Босфор-Восточный, так и бухта Золотой Рог уже будут скованы льдом. И посему они непреодолимы для «Витязя». Поэтому пойдем в Иокогаму, где есть необходимая ремонтная база, прекрасный угольный магазин и к тому же гораздо теплее. Переход будем осуществлять под парами, так как, по мнению Ивана Кузьмича, запаса имеющегося угля будет для этого вполне достаточно.

Старший механик утвердительно кивнул.

— Устранив неисправности рангоута[57], наполнив угольные ямы кардифом[58], уже в марте покинем Иокогаму и, проведя тщательное гидрологическое обследование Сангарского пролива с непредсказуемыми течениями в нем, придем во Владивосток, когда его гавань уже освободится ото льда. Есть вопросы, господа офицеры?

Макаров долгим взглядом обвел своих спутников.

— Вопросов нет, — констатировал командир. — А посему, Андрей Андреевич, разворачивайте «Витязь» курсом на Иокогаму.

Друзья вернулись в каюту.

— Вот так, Андрюша, откладывается мой самостоятельный поворот под парусами до весны, — удрученно сказал Алексей, — а вместе с ним и мой переход в так называемую «касту избранных».

— Выходит, что так, Алеша. Но ты особенно не унывай. Как только по весне выйдем из Иокогамы, так сразу же выполняй свой первый самостоятельный поворот. А я за это время подготовлю тебя теоретически — комар носа не подточит.

— Спасибо, Андрюша! Ты настоящий друг!

В это время с мостика прозвучала команда:

— К повороту!