Последний поход «Новика» - [14]

— Добро, Андрей Петрович! Как успехи на гидрологическом фронте? — с долей ревности спросил тот, так как ему пока доверяли лишь замерять температуру воздуха во время его вахт.

— Нормальные, Аркадий Константинович, — улыбнулся Андрей, уловив нотки ревности в голосе своего наставника. — На ста метрах глубины температура, как и прежде, остается довольно низкой — около четырех градусов выше нуля по Цельсию.

— Ненамного отличается от температуры воздуха, — заметил мичман, похлопывая ладонями рук, одетых в перчатки. — Вы сейчас несколько разогрелись при работе на полуюте, а здесь, на мостике, обдуваемом насквозь всеми ветрами, очень холодно.

— Думаю, станет еще холоднее, когда подойдем к проливу Лаперуза.

— Живы будем — не помрем! — отшутился вахтенный офицер.

* * *

— Вот он каков, знаменитый Камень Опасности! — показал Алексей на не очень высокую одинокую скалу, окруженную небольшой группой голых, лишенных растительности камней, возвышавшуюся почти посередине пролива Лаперуза.

— Да уж, Алеша, примечательный островок! И не низок, не высок, — согласился Андрей, прибежавший к другу на полубак в перерыве между взятием проб воды. — В ясную погоду он весь на виду. А в частые туманы, характерные для этих мест? Поэтому во избежание столкновения с ним на кораблях выставлялись матросы, обязанностью которых было прислушиваться к реву сивучей[44], поселившихся на этих камнях.

— И сколько же кораблей мореходов покоится на морском дне подле него?

— Одному Богу известно, Алеша…

Алексей вздохнул и, подув на закоченевшие от холода пальцы, принялся разбирать содержимое щипцов, которые достали со дна пролива перед самым приходом Андрея на полубак. И он с интересом стал наблюдать за действиями Алексея.

Так называемые щипцы на самом деле представляли собой два полушария, соединенные пружинками. Когда лот[45] с этими щипцами достигал дна, те захватывали в себя окружающий их грунт, и полушария тут же смыкались. Просто и в то же время надежно.

— Смотри, Андрюша, грунт, как видишь, — ил, — сказал Алексей, разъединив полушария. — Однако обрати внимание вот на эти разноцветные живые организмы.

В серой массе придонного ила действительно шевелились какие-то разноцветные червячки.

— Вот только жаль, что после помещения их в формалин они обесцвечиваются, — сокрушался Алексей.

— Не унывай! В Петербургской академии наук ученые разберутся, что к чему. — И Андрей заторопился: — Паруса поставлены в положение леве́нтик[46], так что предстоит очередная остановка для взятия проб. Успехов тебе, Алеша!

— И тебе того же, Андрюша! — пожелал он, наблюдая, как друг легко сбегает по трапу с полубака.

* * *

— Прямо по курсу у горизонта — полоса тумана, ваше благородие! — доложил сигнальщик.

Мичман Небольсин приложил к правому глазу зрительную трубу[47].

— Ну и глазаст же ты, Егоркин! Благодарю за службу!

— Рад стараться! — бодро ответил польщенный вниманием вахтенного офицера матрос.

— Только этого, Андрей Петрович, нам и не хватало! — сокрушенно вздохнул Небольсин. — Будем теперь блуждать в тумане, как слепые котята.

— Это же дальневосточные воды, Аркадий Константинович, и туманы здесь не редки даже в это время года.

— Так-то оно так… — снова вздохнул тот и, видимо, приняв решение, скомандовал: — Нестеренко, доложи старшему офицеру, что входим в полосу тумана!

— Есть! — с готовностью ответил вахтенный вестовой и метнулся с мостика выполнять приказ вахтенного офицера.

Старший офицер поднялся на мостик и взглянул в сторону приближающегося тумана.

— Ваши предложения, Аркадий Константинович?

— Думаю, что в тумане удобнее будет идти под парами. Ведь мы приближаемся к острову Тюлений[48]. А в проливе, отделяющем его от полуострова Терпения, Степан Осипович как раз и хотел провести замеры течения ввиду его неопределенности.

— Правильно думаете, Аркадий Константинович. Действуйте!

Небольсин дал указание в машинное отделение поднять в котлах пары и предупредил штурманов о приближении тумана. На мостик сразу же поднялся младший штурман с секстаном[49], чтобы успеть уточнить местоположение корабля по еще видимому солнцу.

Когда машинисты доложили, что корвет находится под парами, мичман отдал команду:

— Взять паруса на ги́товы![50]

Раздались трели боцманских дудок, и матросы вахтенной смены рассыпались по мачтам, подвязывая паруса к реям.

Затем он перевел стрелку машинного телеграфа в сектор «малый ход», и под кормой послушно забурлил гребной винт.

— Штурман, каково расстояние до острова Тюлений? — спросил мичман в переговорную трубу.

— Около семи миль, Аркадий Константинович! — доложил младший штурман.

— Спасибо, Семен Кондратьевич!

И только после этого вахтенный офицер доложил старшему офицеру:

— Господин капитан 2-го ранга, корвет идет под парами малым ходом курсом норд-норд-ост! Примерно через час будет у острова Тюлений!

* * *

«Витязь» вошел в полосу тумана. Он был настолько густым, что не видно было не только полубака, но и еле угадывались очертания первой дымовой трубы, расположенной за мостиком. Андрей, конечно, знал из рассказов отца о гибельных дальневосточных туманах. Сколько же они попортили крови русским мореходам за более чем столетие пребывания их в этих водах! Но только теперь смог в полной мере ощутить их воздействие на психику человека.