Последний остров - [52]
— Эт чо деется, матушки мои родные?! На ходу спит, окаянная! Да хватит тебе дрыхнуть-то! Люди уж в поле собираются, а ты еще не токмо капусту не полила — глаза промыть не торопишься.
— Ну будет, будет, старая, — послышался басок деда Якова. — Вечером в огороде польетесь, эка беда. А теперича в поле собирайтесь, негоже от людей отставать.
Вышла во двор Катерина. На ней белая ситцевая кофта. На голове косынка в голубой горошек.
Мишка высыпал огурцы в корзинку и засмотрелся на мать, удивленный своим открытием.
— Мам, а ты у нас еще не старенькая.
— И на том спасибо, — вздохнула Катерина.
— Правда, правда, — подхватила Аленка, подошла сзади, обняла Катерину, прижалась к ней. — Вы сегодня точно такая же, как на свадебной фотографии.
— Да будет вам. Вот уж нашли об чем посудачить… Держи-ка, Аленушка, подарок от меня, — и подала ей косынку в такой же голубой горошек.
У Аленки заблестели от радости глаза, и она тут же повязала косынку на манер Катерины. Крутнулась волчком. Весело рассмеялась. Куда и подевался маленький испуганный заморыш, теперь Аленку было бы трудно отличить от загорелых деревенских девчонок, не знаючи-то.
— Я зайду к Юле. Можно? — Аленка благодарно расцеловала Катерину в щеки и убежала на подворье Сыромятиных. Сразу же там послышался ее высокий голосок: — А мне мама Катя косынку подарила. Нравится? Прелесть, правда? А у тебя, Юля, тоже есть косынка? Ты ее тоже наденешь, да? Ой, как здорово! А ты уже работала на сенокосе? Это не трудно? А мне мама Катя…
Катерина стояла среди двора и улыбалась.
— Вот зачастила, вот зачастила… И чему радуется, глупенький воробышек?
А Мишка сразу стал серьезным и деловитым: осмотрел литовки, приготовленные еще с вечера, грабли, понадежнее прикрыл дверь в сени, чтобы куры не забрались. Он даже отворачивался от матери и хмурился, ему было чуточку неловко, что они с Аленкой опечалили ее. Раз она стоит и потерянно улыбается, значит, ей отчего-то печально — может, вспомнила опять свою молодость, тогда и будет думать об этом целый день. Мишка тоже вспоминает: как любил сенокосные дни их отец Иван Степанович, как весело собирались они втроем в лугах вместе со всеми.
Вот и сегодня все нечаевские, кто только мог держать литовку или грабли, выходили на луга. Выходили как на праздник. Ведь на миру и труд краше, и горе притупляется. А горе-то, оно уже ко многим заглянуло — или молчанием с далекого фронта, или желтенькой похоронкой.
Парфен Тунгусов в первый раз снял свой военный китель, щеголял в расшитой, еще довоенной рубахе, и гляделся до неузнаваемости молодо. Зная, что улыбаться плачущей гримасой ему никак нельзя, он хмурился, лишь глаза азартно блестели, видя столько земляков за одним делом, и командовал парадом целого войска косарей так, будто предстояло грандиозное сражение.
В луговине, куда вышли косить артельно, травы удались высокие, все больше поляк вперемешку с полевым горошком — визелем, и косу не протянешь так просто, с налету.
Заширкали бруски, направляя косы, и повалилась цветистая зелень к ногам ровными, богатыми валками. Валки, как венки, убраны белыми звездочками ромашек, голубыми каплями колокольчиков, серовато-припыленными метелками ковыля.
Впереди косарей, по уже почти вековому обычаю, шел дед Сыромятин, широкоплечий еще и ловкий в работе. Любо-дорого смотреть, как красиво косит Яков Макарович. Коса у него поет: натянутой струной ведет он ее влево — и охапка трав падает в валок, ведет косу вправо — и она тонко позванивает: «дон-дзинь-линь».
За Сыромятиным в этом году неожиданно для всей деревни пристроился Мишка Разгонов. Кхекнул в удивлении от такого нахальства школьный конюх Тимоня, плюнул с досады в широкие ладони — ладно, мол, ублажим для смеху лесное начальство, пусть потешит душеньку — и спокойно, играючи повел широкий, в сажень прокос вслед за Мишкой. Покосились с сомнением и другие мужики, но тоже смолчали — всем интересно, как Мишка управится меж двух знаменитых косарей. Мишка не стал жадничать и выхваляться, повел прокос не больно широкий, зато чистый и ладный. Меж Тимоней и дедом Яковом случился Мишка непроизвольно, по привычке идти вслед за Сыромятиным во всех делах.
Первый прокос самый трудный — надо приспособиться к литовке, вогнать все тело в нужный ритм, не глядя, чувствовать переднего косца и того, кто за тобой, рассчитать предельную ширину взмаха.
Когда шли на второй заход, Мишку подозвала Татьяна Солдаткина. Сноровисто направляя жало литовки, тихо спросила:
— Ты Антипова не видел?
— Нет. Я ж дома редко бываю.
— Да знаю я. Может, здесь где ошивался? Совсем этот паразит выпрягся из упряжки. Бастует. Чего-то они с Лапухиным опять затевают…
— Почему — опять? — настороженно спросил Мишка и хотел было уйти.
— Стоп машина! И хватит мне голову морочить. Понял, нет? Сболтнул мне Антипов про вашу драку и про заделье той драки. Ты молодец. Жму кардан.
— А ему? — недоверчиво ухмыльнулся Мишка.
— Сказала пару ласковых: тронешь еще раз лесника, разберу на запчасти. Ощерился… Всю неделю нос не кажет, пьют с Лапухиным.
— Лапухин-то вон всех учителей вывел.
— Артист… У него все отрегулировано. А ты, однако, поглядывай там. Понял, нет? Ну, давай, крути баранку…
Ее королевское Высочество принцесса Кентская, член Британской королевской семьи – не только высокопоставленная особа, но и талантливый исследователь и рассказчик. Она по крупицам собирает и восстанавливает историю своего рода, уходящего корнями в седое средневековье. «Ртуть» – третий том Анжуйской трилогии, действие которого разворачивается во Франции в XV веке. История жизни знаменитого Буржского купца Жака Кера поистине удивительная. Его смело можно назвать самым успешным предпринимателем в истории средневековой Европы и родоначальником капитализма.
В повести «Метр Адам из Калабрии» в лучших традициях плутовского романа и с теплым юмором рассказывается о злоключениях талантливого художника-самоучки, его прекрасной дочери и благородного разбойника.Иллюстрации Е. Ганешиной.
На что готова пойти женщина, ради благополучия собственного сына? Дженна, вдова купца Картхиса, во что бы то ни стало хочет сделать своего сына Рами благородным. Ради достижения этой цели она готова на всё. Лесть, предательство, убийство — в её арсенале нет запретных приёмов. Долгие годы она плетёт вокруг себя паутину коварства и лжи. Но в такой атмосфере, порой очень сложно бывает остаться собой, и не стать жертвой собственной хитрости…
Давным-давно все люди были счастливы. Источник Счастья на Горе питал ручьи, впадавшие в реки. Но однажды джинны пришли в этот мир и захватили Источник. Самый могущественный джинн Сурт стал его стражем. Тринадцать человек отправляются к Горе, чтобы убить Сурта. Некоторые, но не все участники похода верят, что когда они убьют джинна, по земле снова потекут реки счастья.
Повесть рассказывает о том, как жили в Восточной Европе в бронзовом веке (VI–V вв. до н. э.). Для детей среднего школьного возраста.
Евангелие от Христа. Манускрипт, который сам Учитель передал императору Клавдию, инсценировавшему собственное отравление и добровольно устранившемуся от власти. Текст, кардинальным образом отличающийся от остальных Евангелий… Древняя еретическая легенда? Или подлинный документ, способный в корне изменить представления о возникновении христианства? Археолог Джек Ховард уверен: Евангелие от Христа существует. Более того, он обладает информацией, способной привести его к загадочной рукописи. Однако по пятам за Джеком и его коллегой Костасом следуют люди из таинственной организации, созданной еще святым Павлом для борьбы с ересью.
Сибирь издавна манила русских людей не только зверем, рыбой и золотыми россыпями. Тысячи обездоленных людей бежали за Уральский Камень, спасаясь от непосильной боярской кабалы. В 1619 году возник первый русский острог на Енисее, а уже в середине XVII века утлые кочи отважных русских мореходов бороздили просторы Тихого океана. В течение нескольких десятков лет спокойствию русского Приамурья никто не угрожал. Но затем с юга появился опасный враг — маньчжуры. Они завоевали большую часть Китая и Монголию, а затем устремили свой взор на север, туда, где на берегах Амура находились первые русские дальневосточные остроги.
На Собольем озере, расположенном под Оскольчатыми хребтами, живут среди тайги три семьи. Их основное занятие – добыча пушного зверя и рыболовство. Промысел связан с непредсказуемыми опасностями. Доказательством тому служит бесследное исчезновение Ивана Макарова. Дело мужа продолжает его жена Вера по прозванию соболятница. Волею случая на макарьевскую заимку попадает молодая женщина Ирина. Защищая свою честь, она убивает сына «хозяина города», а случайно оказавшийся поблизости охотник Анатолий Давыдов помогает ей скрыться в тайге. Как сложится жизнь Ирины, настигнет ли ее кара «городских братков», ответит ли Анатолий на ее чувства и будет ли раскрыта тайна исчезновения Ивана Макарова? Об этом и о многом другом читатели узнают из книги.
На рубеже XIX и XX веков на краю земель Российской империи, в глухой тайге, притаилась неизвестная служилым чинам, не указанная в казенных бумагах, никому неведомая деревня. Жили здесь люди, сами себе хозяева, без податей, без урядника и без всякой власти. Кто же они: лихие разбойники или беглые каторжники, невольники или искатели свободы? Что заставило их скрываться в глухомани, счастье или горе людское? И захотят ли они променять свою вольницу на опеку губернского чиновника и его помощников?
Отец убивает собственного сына. Так разрешается их многолетняя кровная распря. А вчерашняя барышня-хохотушка становится истовой сектанткой, бестрепетно сжигающей заживо десятки людей. Смертельные враги, затаившись, ждут своего часа… В небольшом сибирском селе Зеленый Дол в тугой неразрывный узел сплелись судьбы разных людей, умеющих безоглядно любить и жестоко ненавидеть.