Последний остров - [119]
Тихими вечерами село Нечаевка глядит в озерную гладь Полдневого, как молодая женщина смотрит украдкой в зеркальце минутой покоя и грусти. Дома берегом, полукольцом, потому от каждого двора хорошо видна грейдерная дорога на Юргу. Вот и смотрели вечерами на дорогу, не появится ли машина, не прошагает ли к деревне солдат с вещмешком. Смотрели с надеждой и те, кто уже не надеялся…
Аленка с Михаилом пришли на берег нечаевского озера. Здесь их ждали Юля с Егором. Михаил нечаянно засмотрелся на соседку. Вот так Юля! Как она неузнаваемо изменилась, очень взрослой почему-то вдруг стала. Толстенную свою косищу она уложила на голове короной, как у Дины Прокопьевны, и впервые нарядилась в довоенное платье матери, длинное, строгое со стоячим воротничком. Юля перехватила внимательно-удивленный взгляд Михаила, зарделась от приятного смущения, но характеру своему не изменила — осталась сидеть в лодке, будто и не ждала сегодня всю ночь встречи с соседом.
Егор стоял у мостков и смотрел на дорогу.
— Михайло, ты как думаешь, батя пешком пойдет или будет ждать попутную машину?
— Пока машину ищешь, пешком скорее добежишь.
— И я так соображаю. Ни сегодня, так завтра пожалует. Мать говорит, раз батя на войне служил старшиной, то его тут бригадиром поставят или самим председателем колхоза заместо бывшего рядового Парфена Тунгусова.
— Тунгусов тоже ничего, справный мужик. А твоему отцу дела найдутся. Делов-то у нас — непочатый край…
Аленка уже сидела рядом с Юлей на корме лодки.
— Миша, может быть, покатаемся? И речку Полуденку навестить бы надо.
Ребята тоже перебрались с мостков в плоскодонку, и она тихо заскользила вдоль камышей, оставляя за собой клиновидное движение разводов.
Егор вытаскивал корни шилушника и разрывал их вдоль, доставая мучнистую сердцевину, удивительное лакомство ребятишек всех поколений.
— Попробуй, Аленка. Когда жуешь мучку, закрыв глаза, то и впрямь кажется, что ешь теплый хлеб, обмакнутый в сметану.
Михаил оттолкнулся шестом, направляя лодку в центр озера, где виднелся мыс с хутором Кудряшовским.
Аленка зачерпнула пригоршней воду, плеснула в лицо себе, потом на ребят и засмеялась.
— Миша, ты мне так и не показал кукушкины слезки.
— Бараны поели цветы. Они ведь напастей не боятся.
За мысом в озерном мареве выплыл сосновый бор. Михаил направил лодку к устью воды озерной, что становилась истоком Полуденки. Бор приближался, поднимаясь над миражами и окрашивая воду в мягкую зелень. Михаил оставил шест, и теперь лодка сама потянулась вслед за незаметным движением воды к берегу.
— Коммунары этот бор посадили, — сообщил Михаил. — Сразу же после революции.
— Ты уже рассказывал. Раз десять, — опять засмеялась Аленка.
— Ну и что? Я просто так напоминаю, чтобы ты не забыла. Мне бабушка, пока живая была, может быть, раз сто поминала про своих товарищей-коммунаров. И то я не все помню.
Лодка уткнулась в берег рядом с омутком, над которым пышно разрослись две ивы.
— Михалко, все хочу спросить тебя, — подала голос молчавшая до сих пор Юля, — кто ивы посадил? Не ты ли?
— Да нет, ребята, и сам не знаю. Без меня тут нашлась добрая душа. А здорово взялись, вон как вымахали.
Друзья выбрались на берег. Михаил с Егором уселись на лавочку, а девчата побежали в лес.
Ивы над омутом как-то одомашнили исток Полуденки. Взгляд не сразу холодился от сини озера, а задерживался, смягчался.
От сосен к берегу плыл настой утреннего бора: пахло деревом, хвоей, разнотравьем, тленом прошлогодней падалицы. В пении птиц не было суеты и трескотни, они перекликались спокойно, дополняя и не мешая друг другу, как в хорошем слаженном оркестре.
Ребята заслушались и вдруг переглянулись: Михаил с улыбкой, а Егор с удивлением. Это на поляне сначала запела Аленка. Голос у нее не звонкий, как у всех нечаевских девчат, а какой-то ласковый, мягкий. Ее поддержала Юля сильным грудным голосом.
— Что те артистки поют, — вздохнул Егор. — Не то что мы с тобой. Базлаем, как петухи спросонья.
— Так они ж спелись. Тут, брат Егорша, тоже своя наука. Иначе бы все артистами стали.
— Говорят, артисты много денег зашибают.
— Всех денег не заробишь. Да и куда их много-то? Морока одна с ними.
— Не скажи. Было бы у меня десять тысяч или двадцать, я бы хозяйство завел: пару нетелей стельных, овец с десяток, кур и гусей до полсотни, ну и свиней, само собой. Они, свиньи, неразборчивы в пище, подавай им самую непотребщину, все жрут и сало нагуливают.
— И сам бы хрюкать научился подле них.
— Я человек. Хрюкать мне ни к чему. Зато жил бы себе припеваючи и ни о какой голодухе не вспоминал. Надоело голодать-то, вот и мерещится живность разная, которую на всяческую еду можно перевести. Юлька — девчонка, а туда же, мечтает, как теперь жить станет, как хозяйство свое разведет, что в огороде посадит. Тоже пожрать-то не дура. Все путем кумекает. И ты небось когда пупок подтянет к хребту, не об одних цветочках думаешь.
Михаил не стал спорить. Голодать за войну и ему надоело. А что проку в мечтаниях да спорах насчет еды? Только еще больше есть хочется. Лучше уж не расстраивать себя, а помечтать о чем-нибудь другом, несъедобном. Вот, например, о лесе. О таком, который посадили коммунары. Может быть, Михаил тоже посадит такой же большущий бор где-нибудь на гарях или лучше всего сразу за Нечаевкой на суглинистых неудобицах берегом бывшего Сон-озера. Из маленьких саженцев вырастут большие деревья, лесом сделаются. И будет в этом лесу своя жизнь с птицами, разными травами и даже со зверями. А потом, через много-много лет, кто-нибудь покажет на маленького седенького старикашку и скажет будущим ребятишкам, что лес этот выходил чудной дедок…
Прикосновение к тайнам и святыням древности сильно повлияло на участников путешествия в дикие земли африканского племени кенда. Не всем была дарована долгая судьба, но оставшиеся в живых сильно изменились и, как ни странно, мечтают о повторном визите. Лишь охотник Квотермейн считает, что остался прежним – суровым скептиком, который всегда держит слово и готов прийти на помощь, даже если ему делать это страшно не хочется или когда ему попросту страшно. В очередной том серии «Мастера приключений» входят два романа Хаггарда из цикла об Аллане Квотермейне – «Дитя из слоновой кости» и «Древний Аллан».
Эмилио Сальгари (1862–1911) – один из мастеров приключенческого жанра, «итальянский Жюль Верн», его романами зачитываются миллионы людей во всем мире. Сальгари почти не покидал родной Италии, однако герои его книг путешествуют и сражаются на всех морях и континентах, во все времена – от Античности до современности. В настоящее издание вошла дилогия «Капитан Темпеста» и «Дамасский Лев», главная героиня которой, отважная герцогиня д’Эболи, под именем Капитана Темпесты сражается на Кипре и Крите в затяжной войне Венецианской республики против Османской империи во второй половине XVI века.
Каждый из вас, кто прочтет эту книгу, перенесется в далекий и прекрасный мир античной древности.В жир сильных, отважных людей, в мир, полный противоречий и жестокой борьбы.Вместе с героями рассказа «Гладиаторы» вы переживете извержение Везувия, радость освобождения, горечь потерь.С отважной героиней рассказа «Гидна» под бушующими волнами вы будете срезать якоря вражеских кораблей, брошенных против Эллады царем Персии — Ксерксом.Вы побываете на площадях Афин и Рима, в сверкающих мраморных храмах и мрачных каменоломнях, где день и ночь свистели бичи надсмотрщиков.Вы узнаете удивительную историю о мальчике, оседлавшем дельфина, и множество других интересных историй, почерпнутых из документов и преображенных фантазией автора.
Давным-давно все люди были счастливы. Источник Счастья на Горе питал ручьи, впадавшие в реки. Но однажды джинны пришли в этот мир и захватили Источник. Самый могущественный джинн Сурт стал его стражем. Тринадцать человек отправляются к Горе, чтобы убить Сурта. Некоторые, но не все участники похода верят, что когда они убьют джинна, по земле снова потекут реки счастья.
Повесть рассказывает о том, как жили в Восточной Европе в бронзовом веке (VI–V вв. до н. э.). Для детей среднего школьного возраста.
Евангелие от Христа. Манускрипт, который сам Учитель передал императору Клавдию, инсценировавшему собственное отравление и добровольно устранившемуся от власти. Текст, кардинальным образом отличающийся от остальных Евангелий… Древняя еретическая легенда? Или подлинный документ, способный в корне изменить представления о возникновении христианства? Археолог Джек Ховард уверен: Евангелие от Христа существует. Более того, он обладает информацией, способной привести его к загадочной рукописи. Однако по пятам за Джеком и его коллегой Костасом следуют люди из таинственной организации, созданной еще святым Павлом для борьбы с ересью.
Сибирь издавна манила русских людей не только зверем, рыбой и золотыми россыпями. Тысячи обездоленных людей бежали за Уральский Камень, спасаясь от непосильной боярской кабалы. В 1619 году возник первый русский острог на Енисее, а уже в середине XVII века утлые кочи отважных русских мореходов бороздили просторы Тихого океана. В течение нескольких десятков лет спокойствию русского Приамурья никто не угрожал. Но затем с юга появился опасный враг — маньчжуры. Они завоевали большую часть Китая и Монголию, а затем устремили свой взор на север, туда, где на берегах Амура находились первые русские дальневосточные остроги.
На Собольем озере, расположенном под Оскольчатыми хребтами, живут среди тайги три семьи. Их основное занятие – добыча пушного зверя и рыболовство. Промысел связан с непредсказуемыми опасностями. Доказательством тому служит бесследное исчезновение Ивана Макарова. Дело мужа продолжает его жена Вера по прозванию соболятница. Волею случая на макарьевскую заимку попадает молодая женщина Ирина. Защищая свою честь, она убивает сына «хозяина города», а случайно оказавшийся поблизости охотник Анатолий Давыдов помогает ей скрыться в тайге. Как сложится жизнь Ирины, настигнет ли ее кара «городских братков», ответит ли Анатолий на ее чувства и будет ли раскрыта тайна исчезновения Ивана Макарова? Об этом и о многом другом читатели узнают из книги.
На рубеже XIX и XX веков на краю земель Российской империи, в глухой тайге, притаилась неизвестная служилым чинам, не указанная в казенных бумагах, никому неведомая деревня. Жили здесь люди, сами себе хозяева, без податей, без урядника и без всякой власти. Кто же они: лихие разбойники или беглые каторжники, невольники или искатели свободы? Что заставило их скрываться в глухомани, счастье или горе людское? И захотят ли они променять свою вольницу на опеку губернского чиновника и его помощников?
Отец убивает собственного сына. Так разрешается их многолетняя кровная распря. А вчерашняя барышня-хохотушка становится истовой сектанткой, бестрепетно сжигающей заживо десятки людей. Смертельные враги, затаившись, ждут своего часа… В небольшом сибирском селе Зеленый Дол в тугой неразрывный узел сплелись судьбы разных людей, умеющих безоглядно любить и жестоко ненавидеть.