Последний - на Арлингтонском кладбище - [51]

Внимание Лоуэлла привлек младенец на руках у женщины. Он высоко поднял ручонки и размахивал ими. Аллен взглянул в умоляющие лица стариков и женщин с детьми — это была картина, которую никогда не забыть, такая отвратительная сторона войны, что к глазам подступали слезы. И тут Ричардсон сказал ему: «Я застрелю Линга, а ты перебей остальных», вытащил из кобуры «люгер», которым очень гордился, и выстрелил Лингу сперва в пах, а когда тот согнулся от боли, в голову. «Стреляй! Стреляй!» — крикнул он Аллену, но Аллен не мог нажать на спуск, не мог шевельнуть рукой и сказал Ричардсону: «Поручите другим! Я не в силах!» А Ричардсон ответил: «Стреляй живей, — и зная, что вот-вот подойдут пехотинцы, добавил: — Стреляй, а то навсегда останешься в этом отряде». И Аллен начал стрелять, поражая людей в грудь и в лицо, они с криками стали падать на землю.

Услышав это, американские пехотинцы вбежали в деревню, и один из них, негр, поглядел на Аллена с отвращением и презрением. Ричардсон, поняв, что этот инцидент станет известен и повлечет за собой массу неприятностей, в бешенстве погнал своих людей бегом к вертолету.

Потом, когда вертолет уже поднялся, Аллен подошел к Ричардсону, схватил его за горло и стал душить. Ричардсон, побагровев, силился оторвать стальные пальцы от горла, в конце концов Маркони с Гринвудом оттащили Аллена, повалили на пол и прижали его коленями; он бился, пытаясь вырваться, проклинал себя, что не застрелил Ричардсона, потом истерически разрыдался.

На другой день Ричардсон пришел к нему в госпиталь и с улыбкой сказал:

— Твое желание сбылось, парень. Ты возвращаешься домой.

Аллен тупо поглядел на него.

— На оформление бумаг уйдет три дня, — весело сказал Ричардсон. — Но это — почетное увольнение.

— Нет, — сказал Аллен. — Я останусь и убью вас.

— Не советую, — ответил Ричардсон. — А когда вернешься в Штаты, рекомендую помалкивать. Иначе наживешь неприятностей.

— Почему?

— Вчера на глазах у солдат Джефф Болтон совершил массовое убийство. Теперь я придумал, как прикрыть это дело. Ты будешь убит. Мною.

Аллен молча смотрел на него. Ричардсон сказал.

— Это легенда на тот случай, если кто-нибудь поднимет шум. Поэтому возвращайся домой, как паинька, возьми свою прежнюю фамилию и навсегда забудь о вчерашнем.

Но вернулся Аллен не так уж скоро. В тот же вечер после ухода Ричардсона он попытался совершить самоубийство, проглотив целый пузырек снотворных таблеток, прописанных лежавшему на соседней койке сержанту, но ему промыли желудок и спасли. На другой день психиатр — блондин с усиками и пышной шевелюрой начал с ним десятидневную серию бесед.

Однажды после беседы психиатр пил кофе со своим коллегой.

— Как этот парень? — спросил коллега.

— Обычная история: изнурение, стресс, ненависть к командиру.

— То есть ничего особенного.

— Только вот бред. Твердит, что ходил с «беретами» в разведку, пытал и убивал пленных. Обычная компенсация для людей его типа.

— Из какой он части?

— Киноредактор из пятого отдела. Боев и в глаза не видел. В документах все указано.

Блондин оторвался от чашки и проводил взглядом медсестру в зеленом халате.

— Черт, я бы от нее не отказался.

Но его коллега все же не потерял интереса к тому пациенту.

— Раз у него такой бред, может, подержать его здесь, пока он не придет в себя?

— У нас на счету каждая койка, — сказал блондин. — Поэтому я отправляю его домой. В родном городе, в кругу семьи он за несколько дней придет в норму.

— Пожалуй, — сказал другой психиатр. — А вдруг нет?

20

— Откуда вы знаете о разговоре психиатра? — спросил Уильямс.

— Блондин был нашим человеком.

— Значит, вы представили парня-идеалиста психически больным?

— Думайте по этому поводу что хотите, — сказал Ричардсон. Он уже держался и говорил с полной непринужденностью. — На мой взгляд, парень выполнял свой долг перед страной. А если ему было тяжело, если он страдал — черт с ним, он не единственный.

— Все же я хочу получить сведения о нем: откуда он, кто были его друзья. Должно быть, за то время, что парень пробыл у вас, вы кое-что слышали.

— Не слышал ничего. Он в первый же день возненавидел меня. И Гринвуда. Общался с ним только Маркони, потому что и сам чем-то напоминал Болтона. То есть ему тоже не нравилось кое-что, чем мы занимались. Но дезертировать он не пытался, могу вас в этом уверить.

— Что ж, может, для вас это окажется новостью? Болтон вчера был в Торонто и выправил себе фальшивые документы на имя Маркони.

— Слышал, — злобно сказал Ричардсон. — Сукин сын. Он делает как раз то, что нужно вам, впутывает нас в эту историю, чтобы навести на наш след. Слушайте, Уильямс, у меня тоже есть новость для вас. Мы ищем этого сумасшедшего так же старательно, как и вы.

— Почему?

— Вам мы ничего не скажем, Уильямс.

Уильямс подался вперед и резко сказал:

— Перестаньте, Ричардсон, не то завтра же эта пленка будет в ЦРУ и вам придется искать другую работу.

— Пленка? Гад! У нас же договоренность.

— Договоренность сохраняется, — сказал Уильямс. — Но вы утаиваете сведения.

Ричардсон выглядел уже не так уверенно. Лицо его покрылось испариной.

— Вы записали весь разговор на пленку? И после этого хотите, чтобы я говорил?