Последний мужчина - [5]

— Это центр реабилитации. Там вы поставлены на учёт до вашего полного привыкания к новому укладу бытия. Ваш персональный наставник — куратор Бол. Запомните, Роман, пожалуйста: куратор Бол.

— Да. Куратор Бол, — эхом отозвался пациент.

— Утром вам следует посетить его. Он вам поможет в вашей вторичной социализации. Бол предупреждён и будет ждать.

— Будет ждать…, — эхом отозвался Загорцев.

— За сим разрешите нам с Нутэлой откланяться, — и инструктор несколько театрально обозначил прощальный поклон.

— Погодите! — непредсказуемо проявил строптивость Роман, несмотря на запрограммированное действие УПС-42. — Прежде скажите, Рэд, что с моей женой Юлией и детьми Леночкой и Егоркой?

— Кгм-кгм…О том вам расскажет куратор Бол, — чуточку удивился сбою в алгоритме его поведения Рэд.

— Нет. Расскажите вы, — заупрямился подопечный. — Или я не выпущу вас.

— …Хорошо…, — оторопело поскрёб ногтями по подбородку озадаченный врач, очевидно, подумывая об усилении лечебной дозы. — Видите ли, в чём дело, Роман…Ключ к излечению от ретро-вируса Энгама мы подобрали недавно. Поразил же он вас…м-м-м… давно. Очень давно. Эти два события разделяют, если условно прибегнуть к сопоставимым временным характеристикам, целое тысячелетие. Исходя из того, что в вашу эпоху средняя продолжительность жизни…кгм…мыслелобов составляла девяносто лет, нетрудно вывести логическое умозаключение, касающееся вашего вопроса. Простите меня за столь бездушное разъяснение.

— Да…Тысячелетие…Эпоха…, — маловразумительно и шокированно пробормотал пациент, освобождая проход к двери.

— Нам доступно ваше состояние Роман, — деликатно кашлянув, вступила в переговоры Нутэла. — Мы скорбим вместе с вами и соболезнуем вам. Тем не менее, мы вас убедительно просим не совершать в будущем актов непослушания. В ваших же интересах. Не стоит забывать, что дисциплина — прежде всего.

И она назидательно воздела указательный палец к небу.

5

Опасения Нутэлы оказались небеспочвенны: оставшись в пустой квартире наедине со своими воспоминаниями, Роман поневоле затосковал. Да и могло ли быть иначе, когда физически ты молод и полон жизни, но как личность — умер. Когда вокруг тебя практически всё чужое и незнакомое. Когда тебя непереносимо гложет былое, а ты должен начинать автобиографию с нуля. Когда к тебе относятся в высшей степени гуманно и предупредительно, но по большому счёту ты никому не нужен, никем не востребован и всем чужд.

Именно отчуждённость окружающего мира воскресили в памяти Загорцева классическую дефиницию о том, что мыслелоб — не абстракт, присущий отдельному индивиду, что в своей сущности он есть совокупность общественных отношений. Лиши мыслелоба родных социальных связей, и он — мертвец. И потому ныне Роман за минуту общения с женой и детьми без колебаний отдал бы собственную жизнь.

«Смерть милее никчёмности прозябания», — мелькнула у него в мозгу малодушная мелкотравчатая мыслишка, когда он, стоя на балконе, смотрел вниз. «Нытик и маловер! — устыдившись, приструнил себя мужчина. — Заткни фонтан безволия! Ты обязан не просто отмучить отмерянный тебе срок, а преодолеть его с доблестью мыслелоба и истинно по-мужски. И тем самым оправдать доверие тех, кто любил тебя — Юленьки, Леночки, Егорки».

Он вспомнил своего дедушку Дмитрия — знатного химика, которого нелепый несчастный случай лишил зрения. Так дед не пал духом и вскоре добился того, что стал более популярным дегустатором, нежели был учёным. И тот, при выпадавших внуку испытаниях, не жалел по-бабьи мальчишку, а подбадривал его: «Не хнычь, Ромаха! Превозмогём! Ведь мы же настоящие имперские мыслелобы! Ведь ты же настоящий имперский мыслелоб!»

Глава вторая

1

Утром Романа разбудил мелодичной песней электронный будильник и постельный массажёр, принявшийся мягко разминать его тело.

Отключая часы, мыслелоб подметил интригующую деталь, которую в расстроенных чувствах упустил накануне: разметка циферблата хронометра состояла из тридцати цифр. То есть, сутки включали в себя три десятка часов! «Реформа времени? Его исчисление подогнали под десятичную систему счёта? — гадал мужчина, заброшенный в будущее. — Или замедлилось вращение нашей Зелёной планеты вокруг собственной оси?…Но не на шесть же часов за какое-то тысячелетие?! Может, космический катаклизм? Столкновение с кометой Галлея? Ладно, вопросы отложим для куратора Бола. И этому Болу не позавидует сам вратарь сборной Вранглии дружище Бордон Хэнкс (надеюсь, гостящий ныне в раю), которому я наколотил в финале Кубка мира хет-трик!»

С бодрым настроением — ведь утро вечера мудренее, Загорцев принял в барокамере стимулирующую ванну, побрился ультразвуковой электробритвой, подзаправился свежим коктейлем и отправился «на каннибалистское рандеву» с ничего не подозревающим горемыкой Болом.

Покидая кабину лифта на первом этаже, Роман услышал страшный грохот, долетевший с улицы. Он выскочил из дома на тротуар и по диагонали от себя, на противоположной стороне улицы увидел столб пыли и дыма. Немного погодя завеса рассеялась, и стало видно, что в пристрой дома по улице Тенистой въехал громадный транспортёр. В тот самый пристрой, где располагался центр реабилитации. «Вот тебе, бабушка, и Курьев день! Вот тебе и Бол!» — ошарашенно думал Загорцев, перебегая проезжую часть.