— Понял…
Ее смерть не была нелепой. Все было закономерно. Все было действительно просто, коротко и ясно. И получив удар в спину, она успела обернуться и наградить меня благосклонной ухмылочкой. Я понял, что не разочаровал ее.
Я не видел лица герцога, когда он нашел труп: я сидел в своей комнате, и ждал прихода солдат. Пустые ножны лежали на столе и я задумчиво поигрывал тонким ремешком. Нож я оставил в ее спине. Мой нож, знакомый всем в замке.
— В камеру!..
Как немного нужно людям для счастья. Заломить руки бывшему командиру, протащить по ступенькам да приложить мордой о каменные плиты подвала. Черт возьми, я все больше понимаю Лиссу — людям нужно делать приятное, особенно когда это не требует от тебя особых усилий.
Герцог не приказал повесить меня сразу. Это значит, что скоро он захочет поговорить со мной… Он спустится ко мне в камеру. А потом я выйду отсюда — он сам выведет меня. Сам.
Завтра он придет ко мне, и его взгляд обожжет меня памятью, как и тихий вопль:
— Как ты посмел?
Может быть, я попробую объяснить. Только объяснить, а не оправдаться, потому что оправдывается — виноватый. Но даже если благородный господин сумеет не поверить мне или счесть меня неправым увы, мне ничего не грозит.
Герцог просто не решится повторить мой поступок.
Потому что теперь последний — я.
