Последний леший - [75]

Улыбнулся Потык, отвечает:

— Кабы не я, так ты ведь век бы спала-то!

Но пора выходить было Потыку. Закричал богатырь, что было сил, да так громко, что услышал тот крик народ наверху. Собрались люди, дивятся, что за чудо да диво такое — мертвый из-под земли кричит.

Приходили Илья с Добрынюшкой, думу думали — верно, братцу их названному совсем душно стало под землей с телом мертвым, задыхается… Взяли богатыри лопаты железные, да разрыли песок, вырыли колоду. И выходили из той колоды Потык с женою, белой лебедью, оба живые и здоровые…

Как тут выходил Михаила из матушки сырой земли,

Скоро он тут с братцами целовалися.

Как начал тут Михайлушка жить да быть,

Тут пошла ведь славушка великая

По всей орды, по всей земли, по всей да селенный…

/От автора. Былина о Михайле Потыке является самой большой из записанных русских былин, и — когда-то — самой популярной в народе. Событий в ней намного больше, чем в коротком пересказе героев моей повести…/

Долго молчали богатыри. Не решался нарушить тишину и Нойдак. Наконец, Рахта нарушил молчание.

— Не хотел я тебе рассказывать, Сухматьюшка, — начал он, — помнишь ту ночь, когда я с Полиной расстаться не мог?

— Помню, — коротко ответил Сухмат, явно предчувствуя недоброе.

— То ли забылся я тогда, то ли видение мне было… А, может, просто заснул, да сон приснился. Думал — простой сон, да видать — пророческий…

— И что ты привиделось? — спросил Сухмат замолчавшего было побратима.

— Вижу — явился ко мне юноше, да такой красивый да пригожий, что и не бывает таких… Сразу я смекнул, что не простой это человек. А он так печально на меня посмотрел и говорит: «Зря ты это меня попросил…». Тут понял я, что это сам Лель мне слово сказать пришел, но не испугался, ведь это — добрый бог, и спрашиваю: «Зря я о Полине просил?». «Зря» — отвечает. «Почему зря? Ведь люблю я ее больше жизни! Иль тебе не под силу помочь мне?» — совсем уж я с ним, как с равным заговорил. «Да, не умею я молнии метать да землю трясти, и всяк иной бог меня силой пересилит… Но дано мне Родом, по слову его, что могу я исполнить просьбу истинного влюбленного, какой бы она ни была. Всего раз для одного любящего сердца могу силу явить, и тут никто надо мной силы не имеет, даже Смерть сама. Ибо любовь род людской продолжает, без нее — погибнет семя, Родом посеянное. И печально мне, что попросил ты — эх, лучше бы ты чего другого возжелал…». «Но почему?» — удивился я. А он не ответил, только снова на меня так печально взглянул, глядь — и уж нет его, как будто бы и не было.

— Так что, ты думаешь, что воскресил Лель Полину твою?

— Эх, кабы воскресил! — вздохнул Рахта, — Ведь не даром он тогда так печалился… Просил ведь я его, глупая голова, не дать уйти Полинушке в мир мертвых, а про то, чтобы воскресить — глупый язык и забыл слово молвить…

— Так она теперь и уйти из мира светлого не может, но и жить — тоже человеком… — Сухмат сбился и замолчал.

Впрочем, слова были сказаны и всем, даже молчавшему, но внимательно слушавшему разговор Нойдаку стало все ясно. Не жизнь, но и не смерть. Тело гниет, а душа в нем, как в клетке. Любящая душа…

Глава 14

— Далеко от Киева мы забрались, глубоко в лес, — рассуждал Сухмат, сидя за крестьянским столом. Стол был не слишком обилен, впрочем — каша да сало, да хлеба ломоть — чего еще надо? И то — судьба послала, в таких диких краях — и такая благодать. А ведь была еще и банька до стола…

— Вот-вот, уже столько прошли-проехали, а ты Нойдака так грамоте и не поучил! — снова взялся за свое северный колдунчик.

— А ты что ж, грамоте выучиться хочешь? — удивился хозяин — бородатый оратай лет пятидесяти, с интересом разглядывающий гостей из дальних краев. Лес лесом, а рубаха на бородаче была чистая, узором расшитая, видно — ухаживала женка на совесть — любит, небось…

— Хочет он, всю дорогу хочет, — махнул рукой Сухмат, — да мне все не с руки…

— Вроде — ведун, а грамоту не разумеешь? — продолжал удивляться хозяин.

— Там, откуда Нойдак родом, грамоты не знали, — объяснил Сухмат, — все друг другу изустно передавали, все мудрости да премудрости…

— Я б тебя поучил, да сам не разумею! — признался мужичок.

— Да, здесь, в этих лесных краях, небось, грамотея и не сыщешь, — кивнул головой Сухмат.

— Отчего же? — не согласился хозяин, — Живет тут, в двух шагах, один ведун. И грамоту разумеет, и лечит, и ворожит — все как положено! Ведун известный, к нему из дальних деревень за помощью ездят. Было тут как-то, возле Дурного болота собралось нечисти немеряно, так никто управиться не мог, пока Темяту, так этого ведуна звать, так вот, пока Темяту не позвали… — мужичок сбил дыхание на слишком длинной фразе. Оно и понятно, где тут, в лесных краях, языком молоть практиковаться…

— Далеко ли он живет? — заинтересовался Нойдак.

— Да рядом — хочешь, дорогу покажу?

— Покажи…

* * *

— По здорову живешь, мудрый человек! — поклонился Нойдак хозяину. Пришел он к ведуну один, оставив друзей отдыхать у доброго хозяина.

— Здоров и ты будешь, добрый молодец! — откликнулся ведун, — Как звать-величать то тебя?

— Нойдаком кличут.

— А я Темятой зовусь, — представился мудрец, — И зачем ты, Нойдак, ко мне пришел?