Последний леший - [72]

— Надо поутру похоронить Моека в сырой земле, как того обычай требует! — ответил колдун.

И вот утром охотники взяли Моека, который возвращался от жены и только хотел уйти к себе в море, взяли и положили в яму глубокую, и сверху землей засыпали… Сколько Моек ни просил, чтобы они его отпустили, и в землю по обряду не клали — все бесполезно было. Не послушали охотники Моека, землей засыпали, да еще и сторожить могилу людей поставили.

А Сияу ничего не сказали. Не только ей, никому из женщин мужчины о том, что сделали, не сказали, потому как женщинам нельзя доверять мужские дела! Всю ночь ждала Сияу мужа, так и не дождалась, а утром пошла она к берегу моря, да увидела, что охотники сторожат свежую могилу.

— Чья это могила? — спрашивает Сияу, — Ведь у нас никто не умирал?

— Это Моека могила, — говорят ей охотники, — мы закон исполнили, Моека похоронили, больше не будут на нас духи предков сердиться!

Как услышала такое Сияу, бросилась могилу раскапывать, а охотники, такое увидев, побоялись ей мешать. И пришли еще мудрые старухи, которые тоже обо всем узнали. Раскопала Сияу землю, смотрит — лежат на дне ямы кости, как будто покойник уже давным-давно похоронен! Стала Сияу плакат и причитать, и никто ей мешать не стал.

А была Сияу к тому времени уже с ребеночком под самым сердцем. И должна была стать вот-вот матерью. А все думали да гадали — кто родится у Сияу — живой человек, али мертвец-утопленник? И сказала Старшая мудрая старуха, что надо того ребенка кинуть в море студеное, духам морским в требу! Иначе — быть беде…

Узнал о том колдун, и говорит своему племяннику Хрооку:

— Твое время пришло, иди, скажи Сияу, что только ты сможешь ее ребеночка спасти, если она за тебя замуж пойдет, а ты тому ребенку — отцом станешь!

Но не захотел Хроок быть отцом ребенка, от утопленника зачатого. Ничего не сказал он дяде-колдуну, а сам пошел к Сияу и сказал ей:

— Твоего ребенка, как родишь, и тебя в море бросят, духам морским в угоду! Иди за меня замуж, тогда тебя никто не тронет.

— А ребенок как же? — спрашивает Сияу.

— А ребенка твоего я сам в море утоплю, и все тебя простят, и будешь ты жить, как все!

Как услышала такое Сияу, так и схватило у ней живот. А когда отпустило чуть-чуть, бросилась она из дома и побежала к морю.

— Куда ты? Куда ты? — спрашивали ее.

— Зовет меня Моек, зовет меня Моек! — отвечала Сияу, — Не может он больше сам ко мне придти, зовет он меня и дочь мою к себе!

Бросились люди за Сияу, да поздно было. Взбежала она на высокую скалу и бросилась с нее в самое белое море. Только и видели люди, как большая волна ее накрыла…

Много лет прошло с тех пор, умер старый колдун, а на его место пришел Хроок, которого так ни одна женщина в мужья себе и не взяла. Вот однажды весной выплыли все охотники на лодках в море для обряда начала весенней охоты. И колдун с ними, как и положено, был, потому как по обряду должен был колдун с морем говорить, добычи обильной племени просить, да что б духи морские не гневались, охотников не трогали — умолять…

Как наклонился колдун над гладью морскою, с лодки свесился, приготовился волнам слово шепнуть, как вдруг из воды показались две руки, схватили колдуна за шею и в воду потянули. Упал колдун в море да утонул сразу же. А потом видят охотники — показалась из воды молодая девушка красоты невиданной, с волосами длинными, белыми, и старые охотники сразу признали, что похожа она на Сияу, и поняли, что это дочь ее…

— Он мою мать да отца сгубил, а я ему отомстила, — сказала девушка, — и всем, кто моего отца в землю сырую закопал — все умрут от моих рук!

Сказала и в море нырнула. Тут увидели все, что у нее хвост, как у рыбы. Так и появилась первая морская русалка…"

— И как, утопила она остальных охотников? — спросил Сухмат.

— Наверное… — пожал плечами Нойдак.

— А что стало с самой Сияу? — спросил Рахта, явно принявший близко к сердцу и саму сказку, и судьбу несчастной девушки.

— О том мне старухи не рассказывали, — ответил Нойдак.

Некоторое время стояло молчание. Богатырям не очень понравилось окончание сказки. Как люди действия, они предпочитали счастливые концы. И Сухмат, как бы почувствовав общее настроение, решил его исправить.

— А я слышал другую историю, — начал он, — и случилась та история с богатырем нашим, Потыком…

— Знаю я эту былину, — вздохнул Рахта.

— Нойдак не знает! — возразил Сухмат.

— Нойдак не знает! — те же слова были произнесены и Нойдаком, но совсем в другой интонации. Северянин явно хотел послушать сказку.

— А случилась история эта от того, что не проста жена была у Потыка, — начал сказывать Сухмат, — не проста жена, а дивожена…

— Что такое дивожена? — спросил Нойдак.

— Я-то знаю, — сказал Рахта, — но ему расскажи!

— Дивожены — гордячки, конечно, — как бы рассуждая сам с собой, начал объяснения Сухмат, — но и есть отчего — себе цену знают…

— А есть от чего? — переспросил Нойдак.

— Есть, конечно, отчего загордиться, — кивнул Сухмат, — если в девичестве белой лебедью в небе летаешь…

— Или белорыбицей в море плещешься? — в тон богатырю добавил Нойдак.

— Белорыбицей? — удивился Сухмат, — не слыхал о таких… А что, у вас там, на Севере, есть и такие?