Последний леший - [58]

— Когда же я, наконец, подерусь? — пожалобился побратиму Сухмат.

— Так чего ждал? Начинал бы! — пожал плечами Рахта.

— Я первым не умею…

— Нойдак тоже сильный, — заявил ведун, — Нойдак лихого человека испугал!

— Еще бы, — согласился Сухмат, — я и сам тебя порой боюсь. Ты ко мне ночью не подходи, а то увижу спросонья, подумаю — вот он, Виюшка, по мне с подземли явился…

— Хорошо, Нойдак не будет подходить ночью, — Нойдак, как всегда, воспринимал все шутки серьезно.

* * *

Перед сном, у костра, вновь вспомнили утреннюю встречу. У Нойдака не было никаких сомнений насчет того, что богатыри просто побили бы этих разбойничков, как коты — мышат. Или проехали бы мимо без какого-либо вреда. Ведь он сам наблюдал однажды удивительную — с непривычки тогда еще в Киеве — сцену. Шли они втроем, а впереди — драка. Да не простая, а стенка на стенку, кулаками в неистовстве машут, кровь из разбитых носов и так далее… Что же богатыри? Нет, обходить не стали, но и в драку ввязываться — тоже. Просто продолжали идти вперед, прямо в гущу дерущихся. Нойдак шел между Рахтой и Сухматом и подумывал, что ему может прийтись не сладко — любой из махавших сейчас киевлян одним ударом зашиб бы северянина. Но, странное дело, народ, продолжая махать кулаками, как бы расступился перед богатырями. Кругом шел бой, а Рахта с Сухматием прошли через разгоряченных парней, даже и не прикоснувшись ни к одному из них. Нойдак оглянулся — драка замкнулась за ними, едва богатыри вышли из толпы продолжавших дубасить друг дружку добрых молодцев…

А богатыри, между тем, обсуждали проблемы «как бы, да с кем бы подраться» и жалели, что кругом народ такой мирный да пугливый.

— Мне так просто с этим всегда не везло, — сказал Рахта, — я уж когда хари эти разбойничьи углядел, так сразу и понял — сегодня помахаться не придется.

— Ну, тебе, известное дело, не везет, — согласился Сухмат, — но так твое невезение и на меня перекинулось — раз с тобой вместе едем?

— Да, тебе надо было бы одному вперед — может, и подрался бы!

— Вряд ли, — засомневался Сухмат, — тот, что наверху сидел, предупредил бы…

— Ладно, не плачь, найдем мы тебе, с кем подраться, — успокоил друга Рахта, — может, даже и мне побороться с кем придется…

— Или не придется, — сказал Сухмат, — тебе после того случая с толстяком Довшаном не везет на это дело. Сглазил он тебя, точно! Эй Нойдак, ведаешь ли, как сглаз борцовский снять? А то моему другу теперь соперника найти себе непросто.

— А что так?

— Да вот, иногда хочется побороться, да не получается, — вздохнул Рахта, — это, точно, Довшан-пехлеван мне судьбы испортил!

— А кто этот Довшан?

— Борец знаменитый.

— А ты его поборол?

— Увы, не получилось, — вздохнул Рахта, — в том то и дело!

— Он тебя поборол?

— Да нет же! — рассердился Рахта, — Где ж это видано, чтобы русского богатыря побороть?

— Не сердись, дружище, — успокоил побратима Сухмат, — я сейчас расскажу нашему ведуну, как дело было.

— Только не приукрашивай!

— Ладно, ладно! — улыбнулся Сухмат и начал свой рассказ.

Были тогда Сухмат с Рахтой в землях турецких. Зачем да почему, и что они там делали — то отношения к рассказу не имеет. Только часто тюрки любовались на здорово добра молодца Рахту, заговаривали, а узнав, что тот борец — расспрашивали подробно — любили они это дело. И вот, стал Рахта раз за разом замечать, что сравнивают его иногда с каким-то Довшаном-пехлеваном. Только и слышит: «Ну, здоровый как Довшан», «Силен, почти как Довшан-пехлеван!», «Побеждал, как Довшан…». Заинтересовался Рахта, начал расспрос вести. И узнал, что живет неподалеку, в городе таком-то, борец турецкий знаменитый, по имени Довшан-пехлеван. Впрочем, пехлеван — это, по ихнему — силач, богатырь. Так вот, борец тот не молод, множество других силачей поборол, а его — так никто не разу и не смог! И слава о нем по всем землям турецким была, и в других землях мусульманских — тоже забредала…

Ну, Рахта, известное дело, как прослышал о том, что живет неподалеку борец известный да непобедимый, так сразу и загорелся с тем пехлеваном силенками помериться. Благо, городок, где жил Довшан-пехлеван, располагался неподалеку. Приезжает Рахта в тот городок, спрашивает дорогу к дому борца — все охотно отвечают, показывают. Подходит к дому, стучится. Выходит слуга — видно, не бедно борец-то живет. Рахта ему — так, мол, и так, хочу прославленного борца увидеть, переговорить… А ему отвечают — никак нельзя, Довшан-пехлеван кушает! Ну, нельзя так нельзя, решил Рахта подождать — не силой же ломиться, все-таки не как враг пришел, а в честном бою силой помериться…

Ждал, ждал, потом снова постучался. Выходит слуга — и снова за свое — никак нельзя, хозяин кушать изволит! Снова ждет Рахта, ждет, надоело — стучит. А ему все тот же ответ: кушает пехлеван, мешать никак нельзя, хозяин рассердится!

— Да что он, целый день ест, что ли? — не выдержал Рахта.

— Да, Довшан самый сильный пехлеван, он должен целый день есть, чтобы силу не потерять! — отвечает слуга.

— Ладно, передай хозяину, что заходил к нему в гости борец из русов, — Рахта подумал, а потом решил, что и этого хватит, повернулся и ушел."