Последний леший - [49]

Ну а что заяц говорит? Этого никто не слыхал.

* * *

— И какую именно грамоту ты желаешь превзойти? — спросил Черный Прынц, собравшись, наконец, вернуть должок — сказку-то ему рассказали!

— Как какую? Разве грамота не одна? — удивился Нойдак.

— Само собой, не одна! — засмеялся ученый муж, — у одних народов одни буквицы, у других — другие… Рассказать?

— Да, Нойдаку очень интересно!

— Надо говорить не Нойдаку интересно, а мне интересно!

— Тебе интересно?

— Да нет же, тебе! Скажи: Нойдак это я.

— Нет, — замотал головой Нойдак, — Нойдак это не ты!

— Беда с тобой! — сдался, наконец, Черный Прынц, — И как я тебя только учить буду, если ты простой вещи уразуметь не можешь?

— Мы договорились, ударили по рукам, значит — Черный Прынц будет учить Нойдака! — заявил молодой колдун твердо. Он прекрасно знал обычай — ударили по рукам — все, слово надо держать!

— Ну ладно, — вздохнул ученый человек Черный Прынц, — тогда слушай, может, чего и поймешь… Грамоты я знаю многие, и все они — разные. Есть у нас грамота исконная, древняя, рунами называемая. Вот, смотри, вот — руны! — Черный Прынц показал гладкий камешек с выбитыми на нем узорчатыми буквицами, — А еще с древних лет писали греческом, — вот, смотри, вот это — на греческом… Немцы пишут на латыни. Вот латынь, смотри! — он показал кусочек тонко выделанной кожи с ровными, красиво украшенными буквицами. — А еще есть письмо арабское, я его тоже немного разумею. Есть еще суньское, его я и вовсе не знаю, вот только разве что этот значок, да этот, да еще вот этот… Это — человек по-суньски. А, зачем это тебе, тебе все это не нужно. И хиндийское письмо тоже… Выбирай, парень, чему тебя учить — по гречески, по латыни, али руны запоминать будешь?

— Нойдак не знает… — молодой северянин совершенно растерялся, — лучше сам скажи!

— А я тоже не знаю, чего тебе надобно! — пожал плечами Черный Прынц, — ежели на запад поедешь, к немцам да франкам — тогда латынь, если в Царьград — то греческий сгодится, а на юг — арабская вязь в самый раз будет!

— Нойдак не знает… — повторил Нойдак.

— Ну, хорошо, если не знаешь, я тебя такой буквице выучу, что на всех грамотах одинакова. То первая буквица, которая к людям пришла! Смотри — вот кружок, просто кружок. И называется эта буква по разному, но звучит одинаково: «О-о-о»!

— О-о-о… — повторил Нойдак.

— Легко запомнить, если рот такой буквицей сложить, то она так сама и зазвучит! Запомнил?

— Да.

— Ну, тогда смотри, вот сколько здесь буквиц, — Черный Прынц положил перед Нойдаком очень тонкий белый лист, сплошь исчерченный буквицами, — покажи здесь букву "О"! Да не тыкай своими грязными пальцами, бумага — штука дорогая, ее с караванами — с теми, что с шелками — привозят из страны далекой, где вот такими иероглифами пишут…

* * *

Но разве только Черный Прынц умеет писать и читать? Нойдак сам видел, как и Рахта, и Сухмат неторопливо прочитывали, громко выговаривая вслух, то, что было написано на кусках бересты. А Рахта даже складывал те письма, что пересылала ему Полина, в отдельное местечко, и никому не давал дотрагиваться до них! А если оба богатыря умеют читать и писать, почему бы им не поучить этому искусству и Нойдака?

— Ты будешь учить Нойдака писать и читать? — спросил молодой колдун Сухмата, — ты обещал учить и не учишь!

— Ладно, давай завтра, — отмахнулся богатырь.

— Ты и вчера говорил «завтра», и еще раньше — тоже «завтра»!

— Вот видишь, я никогда не нарушаю своего слова! — парировал Сухмат.

— Вот истинный муж — сказал завтра, и стоит на своем! — засмеялся Рахта.

Что-то похожее на смешок послышалось из темноты. Рахта вскочил на ноги.

— Сухматий, ты слышал?

— Показалось…

— Но ты слышал! — стоял на своем Рахта.

— Может, эхо?

— Какое здесь может быть эхо?

— Да успокойся ты, скоро уже любого куста бояться будешь!

— Я не боюсь, — спокойно возразил Рахта, — но этот преследователь не дает мне покоя!

— Если уж его днем не словить, так уж ночью и подавно! — рассудил Сухмат, — Ладно, буду сегодня сторожить внимательнее, охранять…

— Еще неизвестно, может, это он нас охраняет, — такое от Рахты побратим никак не ожидал услышать!

— Ты думаешь, что он друг? Но почему тогда не показывается?

— Не знаю, — вздохнул Рахта, — но опасность я бы давно учуял. Нет от него, неведомого, злобного духа…

Богатыри некоторое время молчали. Спать ложиться было еще рано — ведь не все то, что было испечено на углях в тот вечер, было съедено. Нельзя же оставлять назавтра то, что можно съесть сегодня! Наконец, Сухмат решил вернуться к началу разговора.

— А зачем тебе, Нойдак, грамота? Тоже камни роковые работать будешь? — богатырь никак не мог позабыть забавного лесовика.

— Нет, нет! — почему-то испугался северянин.

— А чего это ты так испугался? — удивился Сухмат, — На камне буквицы выбивать еще никто не запрещал…

— Разве можно? — не поверил Нойдак.

— Конечно, можно, — повел могучими плечами богатырь, — князюшко, по крайней мере, пока не запрещал!

— Значит можно… — вздохнул Нойдак.

— Давай, парень, рассказывай! — скомандовал Рахта, положив руку на плечо молодому колдуну, — что там у тебя приключилось такое, почему и отчего запрет был?