Последний леший - [100]

— И еще прядь волос нашли, рука упыриная оторванная ее держала, — сказал Рахта, доставая запрятанную куда-то далеко в одежды прядь волос, — вот, смотри, не узнаешь?

— Ах, помнится мне, — вскипела Полина, — как этот мертвляк мне в волосы вцепился, поганый, а я ему руку его грязную оторвала, да так рванула, что собственных волос не пожалела, не подумавши…

— Стало быть, ты там была?

— Я.

— А чего же не показалась?

— Я и думать не думала тогда вам показываться… — Полина горько вздохнула, — И не знала я, не ведала, что и делать мне, как быть. Влекло меня сердце человеческое, живое, вслед за Рахтой, но и показаться можно ль было?

Наступило молчание, которое нарушил Сухмат, найдя, что сказать.

— А ты расскажи, что там, на кладбище христьянском было! Кого побила? И видела ль старика высокого, как дым клубящегося?

— Да, расскажи, расскажи!

— Я как-то сразу поняла, что мне надо прятаться от любых глаз. Поэтому первые дни я шла только ночами, а днем пряталась в укромных местах. Потом осмелела — путешествовала и при дневном свете. Но как было идти и не сбиться с пути? По дороге? Но там много людей. Оставалось — идти вдоль дороги, но не некотором отдалении. В первое время я неопытна еще была, ну, встретилось на дороге кладбище, я и пошла сквозь него. Упыри поначалу не показывались, да и вправду сказать, верила я, что они только по ночам шастают, а время хоть и было позднее, да закат еще светом солнечным одарял. Слышала я, что боятся упыри Солнца. Так то, иль не так, может, действительно спали, и лишь на шум сбежались.

— А отчего шум-то был?

— Да все из-за того старика и было, — пояснила Полина, — только что то был за старик, так до сих пор и не знаю, больше ни его, ни подобного ему не встречала.

— А вот Нойдак, кажись, знает, — вспомнил Рахта, — обещался рассказать, да позабыл верно? Ну-ка, колдун, отвечай, что за старик такой по кладбищу шастал? Ты его, помнится, Пожирателем призраков обозвал?

— Ежели человек умирает, а тело его не сжигают, а в землю, по обычаю народов некоторых закапывают, — начал Нойдак с видом умным, ученым, потом сбился и продолжил уже по-свойски, — то Нойдаку ведун один рассказал… От человека тело остается мертвое, ежели оживет — упырем станет. И дух-душа остается, она в другие миры отлетает, у кого — куда, может, в Кощное царство, может — в Вирий, а может — и сразу в новорожденном младенце поселиться. Бывает и по другому, мудрец сказал — по вере его, я не очень понял.

— Так ты про старика рассказывай!

— Погодь, Нойдак все расскажет! От мертвого человека тело остается, то, которое черви съедят, да душа — которая дальше жить улетит, а что было с ней в этой жизни — забудет, но еще и призрак остается, не всегда, но бывает…

— Когда бывает? — заинтересовался Сухмат.

— Когда у человека дело какое остается, не сделанное, но важное… Когда любовь безответная, или месть затаенная… И от злых людей — остается! Могут такие призраки долго жить, очень долго, а могут — и быстро сгинуть. Коли дело сделает — так и рассеивается. А так — живут. Коли сам утоп, скажем — то близ омута, коль отца убил — так на том месте, где кровь родную пролил, там и живет… А от кого просто призрак остался — те на кладбище обитают, их по ночам увидеть можно у могил — светятся!

— А этот Пожиратель, он их — того?

— Кабы таких не было, то с тех времен, как устроен мир, все бы давно призраками заполнилось! Тела мертвые звери хищные да воронье поедает, а что остается — червяки доедают. А коли призраки от людей живых, в мир иной ушедших, остались, их тоже — свой зверь поедает, так уж все в нашем мире устроено!

— А призракам что, все равно, когда их поедают? — продолжал выспрашивать Сухмат.

— Вот и не все равно! — воскликнула Полина, — С того и началось, что услышала я, как этот… Пожиратель — светлого призрака схватил, а тот закричал, больно ему было, видать, вот — на помощь позвал, я и…

— Защитить хотела?

— Думала, что душу человеческую мучат…

— Призрак не душа!

— Я не знала! Да и все одно — жалко…

— Ладно, ты расскажи, как было, больше перебивать не станем! — пообещал за всех Сухмат. Рахта уже давно не вмешивался в разговор, только смотрел на любимую и молчал. Но рассказывать Полина начала явно для него, по крайней мере, обратив на него свои очи ясные…

— Слышу я крик, думать не подумала, на крик побежала… Вижу — огромный такой старик с бородой, держит в руках старушку такую, оба — как из дыма, иль тумана, короче — просвечивают. Но старушка-то светла, а старик — темен! А он еще и пасть раскрыл, новоровит старушку загрызть… Я ему и говорю, этому злыдню темному — оставь старую в покое, а не то, мол, я тебе устрою баню! Старик удивился, говорит — а это еще что такое объявилось — человек — не человек, упырь не упырь, призрак — не призрак? А я ему — сейчас узнаешь! И — хвать его за бороду. Рука как сквозь дым, но, вроде, немного уцепила, да башкой его — о плиту могильную! Он как-то извернулся, вроде и не особо больно ему было, но старушку прозрачную выпустил. А она — дура — нет, чтобы сбежать, села на камешек да заплакала…

Полина замолчала. Богатыри, помня уговор, молчали. Поляница собралась с воспоминаниями и продолжила.