Последний козырь Президента - [26]

При этом докладчик непроизвольно сделал жест рукой в сторону VIP-зоны, где находилась и наша российская делегация во главе с Президентом. Я не видел, но знал, что где-то на расстоянии вытянутой руки рядом с Президентом находится и его советник по вопросам безопасности – бывший генерал ГРУ (хотя говорят, что бывших не бывает) и мой новый знакомый Нестор Рождественский. Возможно, где-то рядом с ними, а может и рядом со мной, сидит человек, ради которого я сюда и прилетел.

От этой мысли мне стало тошно, и я непроизвольно закрутил головой. Однако в поле зрения попадали люди, которых к личности Таненбаума отнести было нельзя даже теоретически: убелённые сединами светила российской науки и рядом с ними представители властных структур.

В перерыве я мелкими глотками пил в баре довольно сносный кофе. Мне было известно, что завтра в полдень после двадцатиминутного доклада Президент вместе со своей свитой покинет саммит, а это означает, что никакой информации, по всей вероятности, в ближайшие три дня я от своего новоприобретённого друга не получу.

Так и случилось. После отъезда Президента я мужественно ещё два дня слонялся по семинарам, пил в баре кофе, подолгу глотал табачный дым в курилке, и слушал, слушал и слушал. При этом я ещё активно крутил головой, вглядывался в лица участников саммита и наивно пытался найти хотя бы какую-нибудь подсказку.

Однако госпожа Удача в тот период была ко мне не особо благосклонна, и к концу третьего дня от умных разговоров и глубокомысленных предсказаний дальнейшего пути развития стран «двадцатки» меня, честно говоря, уже мутило.

В Москву я прибыл первым рейсом экспресса «Красная стрела» и сразу направился на доклад к Баринову. Владимир Афанасьевич внимательно меня выслушал, после чего молча протянул мне папку, в которой находились наиболее важные донесения. В папке был один лист с машинописным текстом и фотография молодого человека, переснятая из личного дела.

– Это Акулов, – пояснил генерал, не дожидаясь, когда я вчитаюсь в текст сообщения. – Владимир Иванович, двадцать четыре года, военная специальность – боевой пловец. Родился и до момента призыва на срочную службу в ВМФ проживал в Петербурге. После увольнения в запас вернулся в Петербург, где и сошёлся с криминальной группировкой, которая промышляла рэкетом, но не брезговала и заказными убийствами. Это его тело обнаружили в Кунцевском лесопарке. Рождественский «слил» Вам, подполковник, информацию, которая ничего не стоит. Тем более что на момент вашей с ним встречи этой информацией мы уже владели. Единственная польза от вашей командировки – это то, что Вы теперь «на крючке» у Рождественского.

Я неловко переминался с ноги на ногу. Получалось, что «холостой выстрел», о котором предупреждал меня Владимир Афанасьевич, всё-таки прозвучал. Ценность от моей командировки в Северную столицу оказалась нулевая. Разыграть вариант с моей вербовкой можно было и в Москве.

– Продолжайте работать дальше, – отдал короткое распоряжение генерал и уткнулся носом в лежащие перед ним бумаги.

Покидая генеральский кабинет, я думал о том, что в течение многих лет знаю Баринова, как профессионала экстра-класса, но при этом он всегда был «сухарём», и его манера общаться с подчинёнными меня всегда почему-то задевала. Не к месту вспомнился старый анекдот про генерала, который распекал не слишком расторопного офицера:

– За что Вам, товарищ лейтенант, деньги платят? – сурово вопрошал генерал.

– За службу! – молодцевато отвечал лейтенант. – Если бы платили ещё и за работу, то я бы работал!

Проходя мимо дежурного офицера, я горько усмехнулся: за что государство платило мне последние четыре месяца зарплату и ещё плюс командировочные, я объяснить не мог.

Глава 6. Гарант конституции

Пристыженный за свою никчёмность и бездеятельность, я, полный решимости засесть за план следственно-оперативных действий, незамедлительно направился к себе в кабинет.

– Здравствуй, дом! – нарушил я простуженную сквозняками тишину кабинета, подражая мультяшному герою Карлсону, который был прописан на одной из Стокгольмских крыш, и проживал там же, по месту прописки.

В кабинете я бываю нечасто, поэтому, компенсируя длительные отлучки, пытаюсь проявлять повышенное внимание к вещам, которые меня заждались: персональный покрытый тонким слоем пыли компьютер и одиноко стоящий на подоконнике кактус.

Сняв пиджак и засучив рукава рубашки, я протираю припрятанной в письменном столе фланелькой от пыли компьютер и сам стол, и иногда поливаю кактус, который мне напоминает самого себя: он, так же, как и я, одинок, колюч в общении, и может долго не пить. Честно говоря, казённый стиль кабинетных интерьеров в «конторе» давно наводит на меня зелёную, как стоящий в углу кабинета сейф, тоску.

Обои в кабинете изначально были кремового цвета, и на их фоне покрашенный масляной зелёной краской сейф смотрится, как клякса на белой скатерти.

Из внутреннего протеста против казённого духа нашего учреждения я купил у художников на Арбате картину городского пейзажа и повесил у себя. Однако то, что на полотне при дневном освещении смотрелось свежо и оригинально, в кабинете приобрело какой-то зловещий подтекст: кровавый отблеск затухающего заката на редких перистых облаках, тёмные глазницы притаившихся в полумраке домов и полное отсутствие на улицах прохожих делало картину депрессивной и тяжёлой для восприятия.