Последний козырь - [3]

С другой стороны площади, от гостиницы «Кист», медленно и степенно идет правитель и главнокомандующий войсками юга России генерал-лейтенант Врангель. Его сопровождают начальник штаба генерал-лейтенант Шатилов, председатель правительственного сената Кривошеин… Офицеры в парадной форме чеченской дивизии несут огромный венок. На широкой трехцветной, как флаг Российской империи, муаровой ленте надпись: «Нахимову. В благодарность за пример героизма и самопожертвования. Врангель».

Главком подходит к аналою и останавливается перед епископом Вениамином. Его крупная голова с резкими чертами лица и тяжелым надменным взглядом возвышается над толпой. Черная черкеска плотно обтягивает сильное стройное тело.

Владыка взял из рук священника Макария икону и повернулся к Врангелю. Тот преклонил колено. Осенив его крестным знамением, владыка торжественно произнес густым басом:

— Дерзай, вождь! Ты победишь, ибо ты — Петр, что значит — камень, твердость, опора. Ты победишь, ибо сегодня день благовещания, что значит — надежда, упование. Ты победишь, ибо сегодня храмовой праздник церкви того полка, которым ты командовал в мировую войну.[3]

После благословения состоялся молебен, а затем владыка обратился к войскам. Он говорил о тяжких страданиях, ниспосланных России свыше как искупление за грехи всех слоев русского народа.

— Сыны мои! — Епископ Вениамин взмахнул крестом, как мечом. — Благословляю вас на борьбу и подвиги во имя воскресения самодержавной России!

И двинулся вдоль строя частей, окропляя войска свяченой водой.

Казалось, Врангель весь поглощен церемонией. Но эта великая ектенья не проникала в его сознание. Он думал о своем.

«То, что генералу Фостикову удалось установить связь с большинством командиров повстанческих отрядов и частей бывшей армии генерала Морозова, застрявших в предгорьях Кавказа, — думал Врангель, — подтверждает верность моей идеи о возможности создания из них ударной группировки, которая… Боже мой, это же блестяще, и если все произойдет так, как задумано… Генерал Фостиков тонкий дипломат и серьезный организатор. Если все пойдет хорошо…»

Мысль о возможном захвате Дона и Кубани возбуждала и вызывала энергию, но не снимала глубокой озабоченности. Все эти дни Врангель не мог забыть сообщение о позорном предательстве Кубанской рады. Ему доложили, что «тифлисские сидельцы» — так он называл группу членов Кубанской рады, которые осели в Тифлисе, — отмежевались от него, объявив себя «самостийными». Председатель рады Тимошенко при поддержке товарищей председателя Султан Шахим-Гирея, Воротинова, Горовца и других протащили сумасбродные решения: «Во-первых, немедленное прекращение всяческой помощи Врангелю; во-вторых, организация сил кубанского народа для образования независимой демократической республики; в-третьих, договор с генералом Врангелем, заключенный Кубанским краевым правительством, признать недействительным… и, наконец, признать необходимым энергичную идейно-политическую борьбу с реакцией так же, как и с большевиками».

Ноздри прямого длинного носа главкома округлились, тяжелые веки взметнулись к надбровным дугам, в глазах вспыхнул гнев: «Классической формы болваны! Опасно то, что они могут возглавить повстанческое движение на Кубани. Нет сомнения, что ими будет предпринята попытка подчинить генерала Фостикова своему влиянию…»

В ряду офицеров, которым поручено возложить венки у памятника адмиралу Нахимову, стоит полковник Наумов.

…Прошло больше двух недель с того дня, когда американский пароход «Честер Вельси» бросил якорь в Севастопольском порту и Павел Алексеевич Наумов сошел на крымский берег. Солдат тут же отправили в карантин в район Михайловского равелина, где для них поставили палатки. Офицеров разместили в общежитии, оборудованном в большом приземистом доме с видом на Артиллерийскую бухту.

На другой день в карантин пришли два офицера из отдела кадров и два осважника[4] в чине капитанов. Беседовали со всеми долго, обстоятельно. Затем попросили изложить письменно свои пожелания относительно дальнейшей службы и, собрав рапорты, уехали.

В тот же вечер материалы о вновь прибывших старших офицерах внимательно изучил начальник особого отдела штаба главкома полковник Богнар. Все они застряли в Причерноморье после разгрома армии генерала Морозова красными и знают друг друга. Их нетрудно проверить и через других офицеров этой армии, приехавших в Крым раньше. А вот как установить личность полковника Наумова?

«Может быть, кто-нибудь в упрснабе знает его», — подумал Богнар и позвонил Домосоенову.

— Господин генерал, не могли бы вы назвать кого-либо из руководящих офицеров интендантской службы из войск адмирала Колчака?

— Если не секрет, дорогой мой Ференц, уж не прибыл ли кто?

— Вы не ответили на мой вопрос, Антон Аркадьевич.

— Ну, разве уж самого начальника управления генерала Логунова да покойного Дибича, царство ему небесное.

— А начальника тыла третьего корпуса Западной армии?

— Нет. А теперь, батенька мой, извольте вы ответить на мой вопрос.

— Прибыл полковник Наумов, начтылкор Западной армии. Закончил Екатеринодарское коммерческое училище.