Последний конфликт в независимой Греции: Союзническая война 220–217 гг. до н. э. - [66]
Не избежал подобных проблем и Этолийский союз. «Показателями имущественного и социального расслоения этолийского общества второй половины III — первой трети II в. являются: посвящения этолийцев в дельфийский храм и другие святилища; распространение роскоши и появление людей, состояние которых оценивалось в несколько десятков, а то и сотен талантов; изменение состава вооруженных сил союза в сторону падения значения пехоты и повышения роли конницы в боевых операциях; развитие наемничества и пребывание этолийцев на военной службе в восточно-эллинистических государствах; массовая задолженность свободного населения»[408]. Резкое социальное расслоение привело к возникновению в Этолии протестных настроений и брожения, которое проходило под традиционными лозунгами отмены долгов. Около 206 г. долговой вопрос приобрел особую остроту, так что стратегам Скопасу и Доримаху было поручено разработать законы о кассации долгов, которые, однако, в результате активного противодействия ростовщиков не были приняты. Борьба затянулась на ряд лет (Polyb., XIII, 1; XXX, 2; Liv., 42, 4).
Противопоставляя две воюющие федерации, обычно считают, что Этолийский союз был демократичнее Ахейского[409], поэтому демократические круги Греции стояли на стороне этолийцев, а ахейцы и Македония поддерживались консервативными силами греческих городов[410]. Исследователи в данном случае ориентируются на разные социально-политические условия, в которых формировались федерации. Ахейский союз складывался в процессе борьбы с тираническими режимами и объединял города, в большинстве своем олигархические, ориентированные на консерватизм и традиционализм. Их соперник — Этолийская лига — развивалась в иной обстановке и включала города демократические, имевшие менее консервативную социально-политическую структуру.
Эти различия, конечно, могли привести к расколу эллинов на два военно-политических блока, к росту противоречий между ними и к неизбежной войне. Однако в неменьшей степени играли роль и имперские амбиции обеих сторон. Поэтому едва ли правомерно утверждение, что «Этолия осталась, после установления власти Македонии в большей части Эллады, единственной демократической страной, и, следовательно, борьба против Македонии и олигархического Ахейского союза была в какой-то степени борьбой за демократию»[411]. В противоположность этому высказыванию В. Тарн полагает, что Ахейская лига тоже имела достаточно демократическую конституцию, при этом она была менее демократична, если сравнивать с Этолией 275 г., и более демократичной, чем Этолия в 220 г.[412]
Стоит обратить внимание на то обстоятельство, что обоими союзами управляли самые состоятельные граждане. Как утверждал Дж. Ларсен[413], значение «демократии» изменилось, и в эллинистическое время те государства, которые некогда считались олигархическими, можно назвать демократическими. По мнению С. К. Сизова, нет никаких оснований противопоставлять «демократический» Этолийский союз «аристократическому» Ахейскому, а если говорить о практической политике, то «высшие должности в Этолийской федерации из года в год занимали представители немногих клановых группировок, почти ту же ситуацию можно увидеть у ахейцев»[414]. И в том, и в другом союзе существовала одинаковая эллинистическая «демократия»: республиканский строй, используемый в интересах зажиточной элиты.
Борьба между имущими и неимущими слоями населения в конце III в. была значительным фактором, который принимался во внимание эллинистическими правителями. Некоторые исследователи считают, что Филипп V в определенные моменты своего правления изменял традиционной политике своих предшественников, которые опирались на аристократические круги Греции, и обращался к поддержке народных масс[415]. При этом три инцидента напрямую связаны с Союзнической войной — путч Хилона в Спарте в 219 г., заговор Апеллеса и проблемы в Ахейской федерации в 218 г., революция в Мессенни. Однако, как убедительно показала Д. Мендельс[416], подобная точка зрения на социальную политику Филиппа не вполне справедлива. Конечно, царю были свойственны демократические жесты. Тит Ливий, например, рассказывает (27, 31, 4), что на Немейских играх он, угождая народу, снял царский убор с головы, скинул пурпурный плащ и вообще всю царскую одежду и обликом сравнялся со всеми, ибо — «для свободных граждан нет ничего приятнее» (Liv., 27, 31, 4). Но такое поведение не определяет политику царя в целом. Он в данном случае сыграл нужную ему роль, создал тот образ правителя, который от него ожидали[417]. На деле же Филипп оставался верен курсу своих предшественников и опирался на зажиточные круги греческих государств.
Учитывая все вышеизложенное, следует отметить, что наличие или отсутствие социальных проблем в греческих полисах нельзя рассматривать по принципу, к какой федерации — Этолийской или Ахейской — относился тот или иной город. Действительность была намного сложнее. В каждом государстве социальные проблемы переплетались с политическими и международными, а решение этих вопросов перестало быть внутренним делом государства — в возникавшие конфликты слишком часто вмешивались третьи силы.
