Последний конфликт в независимой Греции: Союзническая война 220–217 гг. до н. э. - [40]

Естественно, отношение наемников к командующему играло немаловажную роль на поле битвы. В нашем распоряжении находятся два характерных примера. В битве при Селассии наемники сражались, проявляя храбрость и мужество. По словам Полибия, их воодушевило присутствие царей, Антигона Досона и Клеомена (Polyb., II, 69, 3–4). Совсем иная картина складывается в 218 г. в ходе Союзнической войны. В то время ахейским стратегом был выбран Эперат, однако он не пользовался ни малейшим уважением среди воинов (Plut. Arat., 48). Им пренебрегали и собственные войска и наемники (Polyb., V, 30, 1). Дело дошло до того, что наемные солдаты разбрелись (Polyb., V, 30, 5–6; 91, 4–5).

Несмотря на частые упоминания наемников в армиях союзников по Эллинской лиге, не представляется возможным говорить о их доминирующей роли. Прежде всего следует подчеркнуть их сравнительно небольшое количество. Так, по приведенным данным Полибия, у ахейцев в Клеоменовой войне в одной из битв наемников было всего 200 человек (II, 58, 3). В то время как в Союзнической войне только три ахейских полиса Дима, Фары и Тритея самостоятельно наняли 300 пехотинцев и 50 всадников (Polyb., IV, 60, 5). В середине войны ахейцы приняли постановление набрать огромную армию наемников. Если Полибий не ошибается, речь шла о 8.000 пехоты и 500 всадниках (Polyb., V, 91, 6). Приведенная цифра вызывает серьезные сомнения. Дело в том, что собственная постоянная ахейская армия насчитывала всего 3.000 пехоты и 300 всадников (Polyb., V, 91, 6). В предшествовавший год ахейцы платили наемникам нерегулярно, чем вызвали их недовольство и стремление покинуть ахейские ряды (Polyb., V, 30, 5–6). Закономерен вопрос: из какого источника они теперь могли себе позволить финансировать теперь такую громадную армию наемников? И какие средства пропаганды нужно было подключать, чтобы привлечь солдат на службу? Ведь за ахейцами уже должна была закрепиться репутация «неплательщика». Неудивительно, что далее Полибий нигде не говорит, сколько именно наемников все же выступило на стороне ахейцев (Polyb., V, 92, 3 и 10).

Совсем иначе обстоит дело с македонским царем. Хотя его государство считалось гораздо беднее других эллинистических царств, он располагал достаточными средствами, что позволяло ему содержать внушительные наемные силы. Если говорить о численных данных, то уже в битве при Селассии Антигон Досон располагал 3.000 пехоты и 300 всадниками в качестве наемников, тогда как общее число союзной армии достигало 28.000 пехоты и 1.200 всадников. Нетрудно подсчитать, что наемные силы составляли примерно девятую часть всех войск. Первые кампании Филиппа не имели большого числа наемников. От Союзнической войны в нашем распоряжении есть данные 218 г.: Филипп V вел с собой 6.000 македонян и 1.200 наемников. Последние составляют шестую часть от общего числа. Приведенное соотношение сил собственных и наемных показывает, что последние не были решающей силой в армии. Кроме того, наемники, как правило, служили в подразделениях легковооруженных сил, а также составляли существенную часть гарнизонов[261], что не способствовало повышению их роли в армии.

Таким образом, вполне можно утверждать, что в конце III в. практика использования наемных сил была широко распространена, однако численность их находилась в прямой зависимости от финансов нанявшего их государства и талантов командующего. В условиях Союзнической войны вся тяжесть содержания наемников легла на Македонию. Соответственно, только царская армия в то время располагала столь значительными наемными силами и, вероятно, не имела серьезных проблем с набором на службу. Любопытна сохранившаяся у Полибия характеристика отдельных народов в военном аспекте: «Конные воины фессалийцев несокрушимы в эскадроне и фаланге; напротив, когда по обстоятельствам времени и места приходится сражаться вне строя, один на один, они становятся неловкими и негодными; этоляне наоборот. Критяне неодолимы на суше и на море в засадах, разбоях, в обкрадывании неприятеля, в ночных нападениях и вообще во всех делах, сопряженных с хитростью; напротив, им не достает мужества и стойкости, когда неприятель наступает массою с фронта, выстроенной в фалангу; ахейцы и македоняне наоборот» (Polyb., IV, 8, 10–11).

Единого флота Эллинского союза не существовало. У ахейцев в 217 г. активно действуют лишь 6 кораблей: три были отправлены к Актэ, три — к Патрам и Диме (Polyb., V, 91, 8). А накануне войны, в случае с Кафиями и Кинефой, их морские силы вообще не проявили себя. Б. Низе даже полагает, что эти этолийские операции были бы обречены на провал, если бы ахейцы имели несколько военных кораблей[262].

У Македонии флот никогда не был столь же сильным, как сухопутные войска, если не считать периода правления Антигона Гоната. В III в. Македония использовала тяжелые корабли, рассчитанные на абордаж и бортовой бой, во II в. крупные суда уже выходили из употребления, что объясняется скорее слишком большими материальными и человеческими затратами, чем непригодностью их к бою[263]. Досон имел корабли[264], на которых собирался отправиться в карийский поход в 227 г. Однако большого опыта в управлении флотом все-таки не было. Об этом говорит курьезный инцидент, произошедший в начале похода. По пути в Азию, флот Антигона сел на мель около Ларимны в Опунтской Локриде. Ситуация была весьма деликатная, так как Антигон находился во враждебных отношениях с Беотией, а недалеко от места катастрофы находился отряд беотийской конницы под командованием Неона. К счастью для македонян, Неон не воспользовался их бедственным положением