Последний кайзер. Вильгельм Неистовый - [5]

III

Не так давно была опубликована книга Николауса Зомбарта «Вильгельм II. Козел отпущения и антирадикал». Автор перечисляет десять обвинений, которые обычно предъявляют кайзеру. Это увольнение Бисмарка с поста канцлера в 1890 году, отказ продлить «договор перестраховки» с Россией в том же году, неожиданные повороты и метания во внешней политике, посылка приветственной телеграммы Крюгеру в 1896 году, «гуннская речь» 1900 года, история с Бьеркской конвенцией 1905 года, политика в отношении Марокко, инцидент с интервью газете «Дейли телеграф» в 1908 году, строительство военно-морского флота, вина за развязывание Первой мировой войны.

Зомбарт считает, что каждый из пунктов обвинения имеет и обратную сторону — все эти вопросы решались Вильгельмом рационально и согласно обстоятельствам. Отставка Бисмарка. У кайзера не было выбора: канцлер, считавший себя «основателем империи», сосредоточил в своих руках практически всю власть, он не знакомил молодого монарха с содержанием многих важных документов. «Договор перестраховки». Вильгельм с определенным правом мог считать, что Россия первой отказалась от его продления. Кайзер неоднократно предпринимал попытки возродить союз с Россией, и бьеркская инициатива при всем ее импровизированном характере была одной из таких попыток. Если бы в 1905 году все пошло так, как он предусматривал, весьма маловероятно, что через девять лет между двумя странами началась бы война.

Метания во внешней политике. Несомненно, они существовали и были связаны прежде всего с противоречивостью и непостоянством его натуры. Нельзя сказать, что он колебался как маятник, чьи движения подчинены определенным закономерностям, ход мыслей Вильгельма можно сравнить с полетом волана во время игры в бадминтон. С другой стороны, определенную ответственность несут его министры и чиновники. Фриц фон Гольштейн вплоть до своего ухода в отставку в 1906 году вел свою собственную внешнюю политику, и сменявшие друг друга канцлеры и статс-секретари были ее исполнителями.

История с телеграммой Крюгеру подтверждает этот тезис. Буры пользовались всеобщей симпатией в Германии, а действия англичан в Южной Африке вызывали столь же единодушное негодование, о чем Вильгельм откровенно и в полном соответствии с истиной сообщил в своем известном интервью «Дейли телеграф». Советники кайзера посчитали, что Вильгельму следует выступить в роли защитника угнетенных, чтобы поднять свой пошатнувшийся авторитет. Они не могли предвидеть столь жесткой реакции Великобритании, напротив, они были убеждены, что англичане, находившиеся тогда, по сути, в изоляции, будут благодарны кайзеру за то, что он указывает выход из ситуации. В результате Англия покончила с традицией ежегодных «семейных» визитов Вильгельма к лондонскому двору, а британская общественность, искусно настраиваемая прессой Хармсуорта, стала относиться к германскому императору с возрастающим недоверием.

Вбить клин в нарождающийся союз Англии и Франции, воспользовавшись намерением Франции установить протекторат над Южным Марокко, — это был план Гольштейна и Бюлова. Вильгельма эта идея не вдохновляла, и он вел себя крайне нерешительно, когда встал вопрос о том, чтобы высадить морской десант в Танжере. В 1911 году министр иностранных дел Германии Альфред фон Кидерлен-Вехтер послал к берегам Марокко канонерку с целью дать понять французам, что свободу рук в Марокко они получат лишь при условии предоставления немцам соответствующей компенсации в каком-либо другом регионе Африки. И снова Вильгельм не захотел осложнений, приняв все меры, чтобы потушить конфликт, раздутый его окружением.

«Гуннская речь». Напутствуя войска, отправлявшиеся в Китай в составе международных сил для наказания тех, кто развязал оргию убийств иностранных подданных в Пекине в 1897 году, кайзер призвал их поступать так, как гунны действовали в Европе периода краха Римской империи. Это было грубо, даже отвратительно, но многие сочли, что кайзер нашел правильные и нужные слова. Так ли уж его высказывания отличались по сути от обычных призывов, которые генерал обращает к своим войскам перед сражением: «А ну, задайте-ка им перца!»? Импровизации императора нередко вызывали головную боль у его министров — не столько из-за словесных изысков, которые порой бывали удачными, сколько из-за общего смысла речей, часто противоречащего политическим установкам государства.

Интервью, которое кайзер дал в 1908 году корреспонденту газеты «Дейли телеграф». Тогда кайзер, не проконсультировавшись со своим канцлером Бернхардом фон Бюловом, рассказал журналисту, отставному полковнику Эдварду Монтегю-Стюарт-Уортли, как сильно он любит Англию (Вильгельм, кстати, никогда не употреблял понятие «Великобритания»), как он ей помогал в прошлом и как сильно он надеется, что данное интервью будет способствовать восстановлению хороших отношений между обеими странами. В Англии текст интервью не только не произвел никакой сенсации, но даже особого интереса не вызвал. В Германии на воинственно-англофобски настроенные слои немецких средних и мелких буржуа интервью подействовало как удар бича. Возможно ли — наш император давал англичанам советы, как победить в войне с нашими друзьями — бурами? Всеобщее возмущение чуть не стоило Вильгельму его трона. Традиционно считается, что с этим эпизодом закончился и период «личной власти» кайзера. Вряд ли так: проявления «личной власти» имели место и до 1900 года, и после 1908-го.