Последний Карфаген - [55]
— Не забудь о ключе, — кивнул я.
Рита встретила меня в холле отеля.
— Тебя долго не было, и я решила спуститься. Зачем ты взял с собой пистолет?
— Ничего страшного, просто я нашел очень удобную скамейку неподалеку. Приглашаю тебя проветриться.
— С удовольствием, — она посмотрела на меня с нескрываемой тревогой, будто я стал для нее источником опасности.
На улице по-прежнему сияло солнце. Даже казалось — неделя-другая, и наступит май.
Мы сели на облюбованную мной скамейку напротив кафе и какое-то время молчали. Разговор начала сама Рита:
— Я увидела недоверие в твоих глазах. Ты как бы отстраняешься и отдаляешься. Мне холодно на душе. Наверное, я должна всё тебе рассказать…
— Тебе есть что рассказывать?
— Да. Но сразу хочу предупредить — я не предавала тебя. Просто меня так же хотят использовать…
— С какого времени?
— С того момента, как ты пришел в себя…
— Тогда я должен думать, что наши отношения тоже кем-то заказаны?
— Нет… — безысходное, переполненное обидой.
— Хорошо, давай так: я молчу, ты говоришь все, что считаешь нужным?
— Давай. Сначала кто-то стал звонить на пост, интересоваться твоим состоянием. Этот кто-то не представлялся, а вот когда ты подарил мне букет, он словно тоже решился и предложил мне встретится…
— Этим кем-то оказался неряшливый Максим Валерьянович?! — не выдержал я.
— Точно. Он сразу предупредил, что не имеет к тебе никакого отношения, к делу о твоем взрыве тоже, но выполняет волю высокопоставленных лиц. Сказал, что в этом городе ты в опасности, но есть силы, которые тебя защитят…
— Моими собственными руками, — начал догадываться я.
— Симон Давидович вышел на меня уже после того, что произошло в больнице. Он всячески тебя хвалил, сказал, что мечтал бы командовать армией, состоящей из таких, как ты. Да и мне пел дифирамбы… Я, конечно, понимала, что здесь не все так чисто, что ему нужно что-то от тебя. Но, видимо, он был предельно откровенен. Он сказал, что его интересует ключ от банковского сейфа, где лежат документы, в которых всего-навсего перечислены фамилии, ни для кого не представляющие секрета. Просто ему важно знать, нет ли там каких-либо зашифрованных материалов. Ты оказался в этом городе, чтобы… — Рита смутилась, — короче, чтобы застрелить Мовшензона, который в принципе подчинялся Симону Давидовичу. Мовшензон был предупрежден, но ему строго-настрого запретили трогать тебя. Я так понимаю: большие фигуры решили пожертвовать Мовшензоном ради какой-то еще большей фигуры или игры. Но тот, почувствовав это, заказал тебя чеченам. Якобы он никакого отношения к этому не имеет. Это уже было прямое ослушание, поэтому и решено было его ликвидировать… Твоими руками.
— Он так все тебе это и рассказывал? Так откровенно?
— Да, мотивировал это тем, что ты все равно рано или поздно узнаешь обо всем. Мол, он со своими солдатами втемную не играет…
— Я не его солдат. На худой случай — наемник, но не солдат. И сегодня за деньги мне предложили убить хорошего человека.
— Мне жутко, страшно от всех этих игр. Когда сегодня утром незнакомец принес пистолет в пакете, как будто почтальон свежую газету, да еще и в чужой стране…
— И какова твоя роль?
— В том случае, если все пойдет не по плану Симона Давидовича, я должна уговорить тебя отдать бумаги. При этом мы получим огромную сумму, новые паспорта и визу в любое государство.
— Можешь начинать уговаривать, — горько ухмыльнулся я. — Почему ты раньше мне не рассказала?
— Он сказал, если ты узнаешь об этом не вовремя, то ему придется вывести нас обоих из игры, искать другие возможности. И он пообещал, что обязательно их найдет. Звучало очень убедительно.
— М-да…
— Я же предлагала уехать куда-нибудь…
— А я ответил: от себя не убежишь. Пусть они уезжают. Граждане мира как-никак. А я больше нигде не нужен. Я вообще нигде не нужен, а если и понадоблюсь, то только для того, чтобы держать кого-нибудь на прицеле.
— И что ты намерен делать дальше?
— Я верю тебе, Рита, верю с того самого момента, как родился во второй раз, поэтому скажу, как на духу. Болотов всех переиграл. Вместо Славика, которого я должен был убить, он прислал Немого. Уж не знаю, как он на него вышел следом за Симоном Давидовичем, но Немой здесь. В одном кармане у него послание от Ивана, в другом — заказ на меня. Вот тебе и вся откровенность Симона Давидовича. Пешками жертвуют, а короли отсиживаются в замках.
— Что может быть важного в этих бумагах?
— Толком не знаю, история разберется. Но если Черноморец сказал, что они должны полежать на дне до поры до времени, значит, так и надо.
— Думаешь, Немого прислали одного? И почему именно его? — словно прочитала мои мысли.
— Все просто: нет лучшего способа завербовать или проверить преданность, чем подставить под пулю товарища или друга проверяемого. Это как договор с дьяволом, подписанный кровью. Способ старый, как мир. И ты права: за спиной у Немого тоже ствол и, скорее всего, не один.
— Мне уже даже не страшно, мне просто холодно…
— Когда генералы и маршалы начинают прямо и косвенно предавать своих солдат, рушатся государства, и на предательстве начинает строиться вся жизнь. Ты знаешь, чем мы занимались в другой жизни?
