Последний из миннезингеров - [67]
Ну, у моего глаза загорелись, рот нараспашку… Он вообще в минуты вдохновения и заинтересованности на полоумного становится… становился похожим. Врач говорит ему: «Поди погуляй. Нам с мамой поговорить нужно». Остались вдвоем. Он мне примерно следующее: «Не удивляйтесь. У вашего мальчика что-то такое в подсознании сидит… Пусть он попробует что-нибудь написать и таким образом, может быть, избавится от призраков, которые пробудила в нем литература и которые буквально требуют материального воплощения».
– И что же?
– Неделю писал! Это в десять-то лет! Общую тетрадь исписал от корки до корки! «Я, – говорит, – роман написал!» Прочитала. И без серьезных познаний в литературе поняла, что это какая-то странная сказка. Неуклюжая, детская. Тетрадь ту, жаль, при переезде потеряли. Он сам потом искал, расстраивался. Там были Эшенбах, принцесса, злой король, дракон, сарацины какие-то… Короче, белиберда. Но вот заканчивалось там все неожиданно.
– Как?
– Примерно следующим образом: «Так умер Вольфрам фон Эшенбах, последний из миннезингеров. А сразу после него пришли мейстерзингеры, жирные, продажные, тщеславные, льстивые и тупые. И быстро нашли себя в новом времени…»
КОЛЛЕГА
– Как бы вы оценили его в качестве писателя, поэта и человека?
– А? Не расслышал?
– Я говорю: какие воспоминания остались у вас от этого человека?
– Ну, это был тип с ярко выраженной манией величия. Я сам родом из провинции, да поскромнее был. А эту породу людей изучил будьте нате. Маменькин сынок, выскочка. Привык быть в центре внимания. Капризный. Своенравный.
– Да, вы его неплохо изучили.
– А?
– Вы, говорю. Его неплохо изучили.
– Да, глаз наметан. Журналистом десять лет работал.
– А как поэт…
– Извините, тороплюсь. Совещание в писательской организации. А знаете что, пойдемте со мной. Там как раз вопрос в повестке дня есть – разное. Так я всех за этого вашего и вздрючу. Прохлопали… ушами. А после совещания можно продолжить.
– Идет. А вы дрючить любите?
– А?
– Я говорю, идет.
СОВЕЩАНИЕ
– Ну-с, начнем. Огласи, мать, повестку дня. Давай-давай, и покороче. Стара стала, а все от бюрократии не отстанешь.
– Уважаемые коллеги. На повестке сегодняшнего заседания три вопроса. Первое – итоги литературного фестиваля, второе – о городском конкурсе молодых авторов. Третье – разное. По просьбе нашего… уважаемого председателя, начнем с последнего вопроса… Я вас умоляю, милочка, давайте без демагогии, и так просидим не знаю сколько… Слово имеет председатель. Пожалуйста.
– Ну, мать, навела ты шороху. «Демагогия» – слово нехорошее, нерусское, непонятное и потому враждебное. Есть русский аналог – словоблудие. Это как неразрешенная похоть, только на словах.
Что я хочу сказать. Сегодня, в канун столетия великой русской революции, на нашем заседании присутствует товарищ из органов. Арестует он кого-нибудь или нет, мы узнаем через два часа. Шутка! А? Все равно не слышу. По поводу кого, сами догадайтесь… И из каких органов. Вот и давайте на примере нашего уездного сочинителя… давайте обсудим, как мы относимся к собратьям по перу.
В общественном мнении есть небесспорный стереотип: между писателями добрые человеческие отношения не прививаются. Так. Брехня! Это! Все! Говорю я вам. Брехня!
Если верить этим сплетням, то по аналогии можно сказать: в Москве живет одно быдло. И то же самое про любой город русский. За Москву я бы ругаться не стал. А вот за подобное высказывание о Ленинграде… А? Да. О Санкт-Петербурге… Врезал бы говорящему по носу. Это что получается? Скобари, люмпены вырезали и затерли цвет интеллигенции, а потом и слово это наполнили ругательным смыслом? А Пушкин, а Сахаров, а Григорьев Аполлон? А что вы, малоуважаемые, сделали в противовес?
Вот возьмем вас. Молодой автор просит у вас позволения привести на семинар своего ученика. Слепого, кстати. И что вы? «Я вас умоляю. Это же мастер-классы…» Ой!
Матерь ты человеческая! Критик наш тонкий! Как тебе вопрос: «Зачем вы пишете?» С какой целью то есть. Во-первых, подобная постановка вопроса изначально подвергает сомнению умственные способности того, к кому он обращен. Во-вторых, если бы великие поэты (себя-то, сирых, не будем в эту гильдию зачислять) каждый раз, пиша или собираясь написать, думали «а зачем?», не было бы у нас литературы. А как же Пушкин, который среди ночи просыпался и творил интуитивно? Я больше скажу. И вас бы не было, если бы родители ваши обо всем сильно задумывались и совета у старших спрашивали. И меня…
И что вы заскучали, душа моя? И чего она сегодня не крестится? Вы всуе имя Господне и Его молитвы упоминали бы пореже, глядишь, Он бы вас и вдохновил на создание чего-нибудь существенного. А то крестится, а сама гадости болтает и ничего не пишет. А? Я, душа моя, в отличие от вас, пишу каждый день, и не по вдохновению, которого нет, а по принципу «ни дня без строчки». От стихов и эссе перешел на прозу еще двадцать лет назад. Я тогда, как и все, сильно верил, что мои книги могут практически в жизни что-то изменить, и думал вот тоже, что знаю, в какую сторону чего менять. А сейчас я пишу, чтобы, когда ухари наши все окончательно развалят, было из чего потом возрождать массовую культуру и духовность. Оставляю один из альтернативных путей, помимо многих прочих. И не называю его единственно умным, хорошим и правильным…
Главные герои повестей и рассказов из книги «Другие лошади» – люди, которые при разных обстоятельствах встречаются после длительной разлуки. Все они словно бы ждут какого-то чуда. Надеются, что встреча с прошлым изменит их жизнь в настоящем, поможет решить проблемы, снять накопленные «грузом лет» противоречия. Сквозь все произведения проходит мысль о том, что лечит не время и не безвременье, а воспоминания о лучших днях жизни, победах, больших и «местного значения». О любимых людях. Каждый из героев обретает силы и мужество от встречи со своим прошлым.
В этом сборнике история про девочку, у которой на пальцах маленькие рты.Зарисовка про музей, как маятник времени, и птице, спорящей с Бабой-ягой за первенство в небе.Небольшая повесть «Нарциссомания» о человеке по имени Гаариил, который живет сдачей пустых бутылок, при этом он смотритель сада самоубийц, в котором живут солдатики, в правой руке у каждого солдатика по апельсину с красной кожицей, а в левой по бронзовому мальчику, в правой руке которого оливковая ветвь, а левая кисть мальчика совокуплена с левым мизинцем солдатиков.
Коммунизм в отдельно взятом подъезде, кампания по защите осетров, неуважительное братское отношение в отдельно взятой беседке, судьбы учителей и одноклассников… Несколько зарисовок из «бывшей» советской жизни с юмором и ностальгией.
СЕНСАЦИЯ!Вы читаете книгу, которая исполнит ваше желание!Они – смешные до мозга костей мужчины и женщины.Женщины воюют, добывают трофеи, влюбляются и требуют справедливости. Мужчины используют женщин, рвутся к власти и жаждут денег.Казино, роскошные пляжи Ниццы, секс и криминал окружают героев романа, сражающихся с судьбой.На карту поставлены жизнь, деньги, любовь!Кто же окажется победителем?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)