Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова - [82]

Какая уж тут безопасность? Михаил Александрович – человек мужественный, и он всегда в гуще событий. В один из ближайших после Наташиного отъезда дней бойцы Татарского и Чеченского полков сошлись в рукопашной схватке с австрийцами прямо в лесу. У противника было значительное численное превосходство, но в ход пошли штыки и кинжалы кавказцев, и враг дрогнул.

Но победа далась нелегко. Половина смельчаков полегла в том лесу в Карпатах. Великий князь Михаил был потрясен и глубоко опечален представшей перед его глазами картиной. Как заметил в дальнейшем один из его сослуживцев, доброе сердце командира дивизии страдало от всего увиденного.

Расставание во Львове было тяжелым не только потому, что Михаил всегда с трудом переносил разлуку с любимой женщиной. Теперь он не был до конца уверен в ее любви к нему. Уж слишком часто она писала и рассказывала о Дмитрии… Видимо, и сама Наташа поняла, что допустила ошибку. Она написала мужу полное нежности письмо, в котором уверяла его: волноваться не о чем.

Но этого было мало. Она решила, что должна произнести слова любви, глядя ему в глаза! На сборы ушли считанные часы, и, спустя буквально неделю после возвращения в Гатчину, она опять отправилась в долгое, утомительное путешествие во Львов. Ведь Миша написал ей в ответ, что они смогут пробыть вместе целую неделю! Так стоит ли отказываться от своего, пусть и краткого, счастья?

Наташа приехала к мужу 1 марта 1915 года. Они с Михаилом, конечно, не знали, что командующий Восьмой армией генерал Брусилов буквально на следующий день отправил в Ставку донесение об успехах кавказцев в недавних боях, которых тогда атаковали две австрийские дивизии. И вскоре газета военного ведомства «Русский инвалид» опубликовала следующее сообщение:

«Государь Император, в 5-й день сего марта [1915 г.]

Всемилостивейше соизволил пожаловать орден святого великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени:

Командующему кавказскою дивизиею, свиты Его Величества генерал-майору Его Императорскому Высочеству Великому Князю Михаилу Александровичу за то, что, командуя отрядом в период январских боев за обладание проходами в Карпатах, подвергая Свою жизнь опасности и будучи под шрапнельным огнем противника, примером личной храбрости и мужества воодушевил и ободрял войска, причем выдержал с 11 по 25 января натиск превосходных сил противника, прикрыв весьма важное направление на Ломна-Старое место, а затем, при переходе в наступление, активными действиями содействовал успешному его развитию».

Это была, конечно, совсем не та картина, которую рисовал Михаил в письмах Наташе – скука вдали от поля боя и чтение французских романов, чтобы как-то скоротать время. Она же, узнав о награждении мужа, стала еще больше гордиться Михаилом. Новость, напечатанная в газетах, произвела впечатление и в Петрограде. Военный корреспондент Николай Брешко-Брешковский[130] писал в одной из своих корреспонденций с театра боевых действий, что великий князь Михаил всегда находится на линии огня, и кавказцы готовы идти за своим командиром на смерть… Вслед за ним смело бросаются горцы в атаки на пехоту неприятеля, на пулеметы и даже артиллерию: «Стихийной, бешеной лавиной кидаются они, артистически работая острым, как бритва, кинжалом против штыков и прикладов… И об этих атаках рассказывают чудеса. Австрийцы давно прозвали кавказских орлов “дьяволами в мохнатых шапках”. И действительно, одним своим видом, таким далеким от какой бы то ни было общеевропейской военной формы, кавказцы наводят на неприятеля панику…»

Гордился младшим братом и сам император. За несколько дней до подписания Указа о награждении Михаила, он сообщал домой, в Царское Село: «Кавказцы не только отразили неприятеля, но и атаковали его и первыми вошли в Станиславов, причем сам Миша все время находился на линии огня. Все они просят меня дать ему Георгиевский крест, что я и сделаю» (Впоследствии имя великого князя, кавалера ордена Святого Георгия, как национального героя России, было выбито золотом на мраморной доске Георгиевского зала Большого Кремлевского дворца).

А какова же была реакция императрицы Александры Федоровны? Она вроде бы радовалась за Михаила, что следует из письма мужу: «Насчет Миши я так счастлива, непременно напиши об этом матушке, ей будет очень приятно об этом узнать…» Но тут же у нее прорвалась ненависть к Наташе, которая давно уже стала самым родным и близким для Михаила человеком. Однако Александра Федоровна не хотела этого понять: «Если бы только можно было устранить от него ее! Ее деспотическое влияние так вредно!»

В этих словах кроется горькая ирония. Россия в ту пору лишь начинала осознавать «деспотическое влияние» на Николая II самой Александры Федоровны и его страшные последствия. Что же касается Наташи, она, конечно, была непростым человеком и могла вызывать опасения у монаршей семьи. Впрочем, окажись она другой, не выжила бы в предыдущие годы. Но ее всегда отличало здравомыслие. А вот можно ли это сказать о самой императрице? Многие люди, в том числе, и некоторые из Романовых, в этом вполне справедливо сомневались.