Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова - [195]

Тата пыталась хоть как-то помочь матери, но денег для этого у нее тоже не было. Однажды она решила внимательно исследовать сейф в хранилище, и – о, чудо! Неожиданно для себя нашла там множество искусно выполненных орденов и других знаков отличия, сверкающих золотом и серебром. Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Ведь помимо орденов Российской империи великий князь Михаил Александрович в разные годы был отмечен государственными наградами Британии, Германии, Дании, Норвегии, Италии, Португалии, Японии и Сиама. Тата, хоть и с большим трудом, уговорила мать продать их, и затем отвезла в Лондон, на всемирно известный аукцион Сотби. Наталия Сергеевна была безутешна, ей казалось, она предавала память мужа. Но что же делать? Ведь жизнь ее – пусть и горькая, одинокая, бесцельная, все же продолжалась, и ей нужно было на что-то существовать. Как быть, если рухнул старый мир, страна, все ее надежды…

Удивительная коллекция рыцарских орденов произвела эффект разорвавшейся бомбы. Ничего подобного на рынке до сих пор не было! Аукцион назначили на 15 декабря 1938 года.

В специальной брошюре, которую всегда издают к открытию аукциона Сотби, эта коллекция описана в превосходных тонах. Самым впечатляющим и дорогостоящим оказался Британский орден Подвязки[314], которым «дядюшка Берти» наградил Михаила еще в 1902 году. Он здесь назван «абсолютно великолепным». В статье также подчеркивалось, что, возможно, впервые на аукционе представлен такой большой набор регалий.

Кроме ордена Подвязки, вниманию коллекционеров представили еще один Британский орден – Бани[315], русский – св. Андрея Первозванного[316], датский – Слона[317], цепь и звезду норвежского ордена св. Олафа[318], Рыцарский орден Дома Гогенцоллернов[319]и серебряную цепь к нему, австрийский орден «Золотого руна»[320], японский – Хризантемы[321] и ряд других. Была названа и приблизительная стоимость всех регалий – 10 тысяч фунтов стерлингов. Но на самом деле, как утверждает в воспоминаниях Тата, цена этой великолепной коллекции была значительно выше.

И все же она ликовала: «Целую неделю или около того мы наслаждались дорогими винами и изысканными блюдами». Но праздник оказался преждевременным. Сначала выразил недовольство Датский двор. В письме, полученном руководством аукциона Сотби, в ультимативной форме указывалось, что представленные здесь награды – не для продажи. Орден Слона тут же убрали. Вслед за этим поступило требование из Букингемского дворца – вернуть два Британских ордена. 12 декабря 1938 года газета «The Times» объясняла это существующим правилом: когда человек, награжденный одним из этих двух орденов, умирает, его наследники должны вернуть награду властям. Но они, однако, игнорировали одно очень важное обстоятельство: это правило не распространялось на членов Августейшей семьи. Неважно – Британской или зарубежной.

Дворцовые служащие в Лондоне вели себя корректно, но твердо. В разговоре с Татой они пообещали, что ее мать получит некую денежную компенсацию. Но дальше обещаний дело не пошло. Наталия Сергеевна так ничего и не получила за ордена мужа.

Примеру официальных лиц Британии, выступивших против продажи высоких наград, последовали и представители других стран. В результате их действий продажу орденов отменили. Только правительство одной страны, Японии, согласилось выкупить орден Хризантемы, которым наградило когда-то великого князя Михаила.

Потерпев полное фиаско, Наталия Сергеевна оказалась даже в худшем положении, чем прежде. Полученная ею сумма не могла покрыть расходы на услуги экспертов и посредников. Ей пришлось продать ряд дорогих ее сердцу вещей. Одной из них стала любимая Михаилом золотая флейта. Женщина ни на что не жаловалась, молчала, стойко перенося очередной удар судьбы. А вот Тата тогда очень за нее переживала: «Я могу лишь плакать, когда думаю о матери». И действительно, она ведь опять осталась ни с чем.

Но переживания дочери, видимо, оказались недолгими. Тата, живя в Англии, многие годы не видела, после случившегося на аукционе Сотби, свою мать. В сентябре 1939 года началась Вторая мировая война, и уже в июне 1940 года Париж оккупировали фашисты. Разорвалась последняя ниточка, связывавшая родных людей. Вплоть до окончания войны Тата не имела вестей о постаревшей матери. Лишь в 1946 году ее юная дочь Паулина смогла найти в Париже бабушку. Увидев ее, девушка пережила потрясение. Наталия Сергеевна по-прежнему ни на что не жаловалась, но невооруженным взглядом было видно, что она жила впроголодь, а ее одежда – хотя тщательно выстиранная и выглаженная, сильно изношена. Судя по воспоминаниям Паулины, на ее перчатках «из-за штопки не было живого места».

Теперь у Наталии Сергеевны не осталось и тени надежды получить деньги, принадлежавшие когда-то ее любимому мужу. Она жила в крохотной каморке, предоставленной ей из милости русской эмигранткой госпожой Анненковой. Денег она с Брасовой не брала, ей, казалось, доставляло огромное удовольствие наблюдать унижение этой некогда прекрасной женщины. Поэтому, до поры до времени, и терпела ее присутствие в собственном доме. А несчастная женщина упорно молчала. Ведь идти ей теперь было некуда.