Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова - [157]

Лишь через три недели после первого ареста Михаилу сказали, что он свободен. Но так и не объяснили, за что же его и семью взяли под стражу, никаких обвинений ему не предъявили, да их и не могло быть. Поэтому у него закономерно возник вопрос: а не повторится ли это в будущем?

Через два дня на пороге их дома «совершенно неожиданно» опять появился капитан Козьмин. Михаил Александрович уже приготовился к худшему, но на этот раз новости были хорошие. Ему передали письменное разрешение властей ехать с семьей в Крым – когда угодно.

Теперь у него на руках были два официальных разрешения: первое, данное Половцовым, в котором говорилось, что он может ехать с семьей в Финляндию, и вот теперь новое – на выезд в Крым. Но ему вовсе не хотелось торопиться. Раз нельзя уехать в Англию, куда он с самого начала собирался, то уж лучше остаться пока дома и посмотреть, как будут дальше развиваться события. В душе еще теплилась надежда на правительство Керенского, хотя былого энтузиазма уже и не было. Михаил все еще верил в созыв Учредительного собрания, которое выберет новое правительство, и тогда, считал он, борьба за власть в России закончится…

1 сентября А. Ф. Керенский провозгласил Россию «республикой» – словно забыв о том, что только Учредительное собрание могло изменить политический строй в стране. И назначил себя Верховным Главнокомандующим. Михаил, узнав об этом, лишь пожал плечами. «Сегодня проснулись при объявлении России демократической республикой», записал он в дневнике. Республика или монархия – какая, в сущности, разница? Для него, как для гражданина, самым важным казалось другое: «лишь был бы порядок и справедливость в стране».

Выборы должны состояться в ноябре, уже скоро… зачем же сейчас куда-то уезжать? Вот пройдут они, стабилизируется положение в стране, и можно будет ехать на зиму в Крым. Ведь разрешение на это – вот оно, есть.

Обеспокоенные друзья убеждали его уезжать немедленно, пока не поздно, но Михаил не обращал на их страхи внимания. А мог ли он действительно в тот момент куда-нибудь уехать? Княгиня Путятина считала, что – да, мог, вспоминая один любопытный случай, который увеличивал, по ее мнению, шансы великого князя на получение им убежища в Британии. Однажды к нему приехали два сотрудника Британского посольства, которые привезли два паспорта – для него и Наталии Сергеевны. Они предложили Михаилу укрыться вместе с женой на конспиративной квартире. Через несколько дней, убеждали они, с их помощью можно будет перебраться оттуда в Англию. Но великий князь отказался, сказав при этом, что он «верит в русских людей».

Известно, что хорошо продуманный план побега за границу предлагали великому князю Михаилу и представители тайной офицерской организации. Но он с достоинством ответил им:

– Я не хочу бежать из своей страны.

Наташа отправила телеграмму в Персию, великому князю Дмитрию, который к этому времени был членом Британской дипломатической миссии в Тегеране. Благодаря покровительству Британского посла сэра Чарльза Марлинга[249] он стал почетным офицером Британской армии. Дмитрий написал в дневнике, что был удивлен и обрадован этому посланию – такому учтивому и трогательному. Он решил, что дела в Гатчине, по-видимому, стали налаживаться. Но это не совсем так. В тот момент, когда Наташа отправляла телеграмму, все действительно складывалось неплохо. Но когда Дмитрий ее получил, обстоятельства стали намного хуже.

Помощь Керенского оружием большевикам – перед лицом наступающих на Петроград войск Корнилова, оказалась для него же гибельной. Он усмирил Корнилова, взяв его под арест, но потерял доверие остальных генералов. Керенский связался с экстремистами, и теперь должен был определиться в отношениях с ними. Возможность восстания большевиков с каждый днем становилась все более очевидной. Но теперь не было рядом ни Дикой дивизии, ни Крымова, ни Корнилова – никого, кто мог бы помочь его подавить. Окончательно Керенский понял, что остался в одиночестве, когда три дивизии казаков, которым он приказал защищать Петроград, отказались «оседлать своих лошадей». В самой же столице большая часть Петроградского гарнизона отказалась выполнять его приказы, и Керенскому пришлось направить для защиты Зимнего дворца лишь кадет и женский батальон.

Всерьез испугались большевистской угрозы и в Гатчине. Все разговоры велись только о возможном восстании. И вот 25 октября Петроград пал. Михаил Александрович сделал в дневнике запись: «Зимний захвачен большевиками… Совет республики разогнан большевиками, штаб Петроградского округа в их руках. На некоторых улицах стрельба. Весь гарнизон перешел на сторону большевиков… Керенский уехал на станцию Дно за подкреплением».

На следующий день он написал, что «вся власть в руках Военно-революционного Комитета. Все банки, министерства захвачены. Зимний дворец… защищали кадеты и женский батальон, много погибших. Весь кабинет министров арестован и находится в «Крестах». Словом, большевики одержали полную победу… но как долго она продлится?»

А Гатчина все еще была в руках войск, верных Временному правительству. В город вошли казаки, во дворце разместился с ближайшими помощниками измученный всем случившимся Керенский. Ему едва удалось ускользнуть из столицы, и теперь он надеялся на поддержку войск. Вот как описывает его поведение в книге «Страдные годы России» граф В. П. Зубов