Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова - [147]

Вернувшись в Гатчину, Михаил Александрович надеялся в ближайшем будущем продолжить службу в армии. Официально он оставался инспектором-генералом Кавалерии в звании генерал-адъютанта, но готов был на любую должность, лишь бы служить России. Однако его постигло глубокое разочарование: ни в нем, ни в ком из других великих князей больше… не нуждались. Многие из этих людей были патриотами своей страны, но деятели Петроградского Совета посчитали, что они могут начать контрреволюцию, и поэтому очень опасны. Спустя лишь месяц после подписания Манифеста, 5 апреля, Михаил с еле скрытой горечью написал в дневнике, что получил из военного ведомства свидетельство об увольнении. Вот такой оказалась для него реальность… Или итог, который великий князь не мог предвидеть заранее, совещания на Миллионной, 12.

На следующий день Михаил вместе с Наташей и двоюродным дядей Георгием Михайловичем отправился, впервые после памятного совещания, на поезде в Петроград. Пока Аничков дворец не занят восставшими и не разграблен, нужно забрать оттуда мебель, какие-нибудь ценные вещи – то, что еще можно вывезти. Это был первый и единственный раз, когда Наташа переступила порог «родового гнезда» Михаила – дворца, в котором он родился.

Великий князь Георгий так вспоминал впоследствии об этой поездке. Едва Михаил вошел в Гатчине в вагон поезда, как следом за ним вбежал какой-то солдат. Он стащил с головы шапку, и с большим почтением поклонился великому князю. На этой же станции сам Георгий Михайлович подошел к группе солдат, собираясь у них что-то спросить. К его удивлению, они очень обрадовались возможности поговорить с его высочеством. Им так хотелось иметь республику вместе с царем!

Но этот случай, описанный великим князем Георгием, не отражает в целом тогдашнее положение дел в армии. Дисциплина за последние месяцы резко ухудшилась. И дело не столько в самой революции, сколько в пресловутом «Приказе № 1», изданном 1 марта Петроградским Советом. Формально он был адресован только «солдатам Петроградского военного округа для немедленного и точного исполнения, рабочим Петрограда для сведения», но в течение короткого времени получил широкое распространение во всех воинских частях. Согласно этому приказу устанавливались новые права солдат, но на самом же деле он преследовал цель окончательно разложить армию, и стал примером узаконивания беспорядка, введенного Февральской революцией в жизнь войск. Солдаты в подавляющем большинстве увидели в нем лишь разрешение на неподчинение приказам. Воинская дисциплина заменялась не чем иным, как анархией.

Армия все больше и больше теряла боеспособность… Как писал впоследствии в книге «На пути к крушению» генерал Ю. Данилов, «армия была отравлена политикой, авторитет военачальников поколеблен, офицеры открыто оскорблялись; солдатам разъяснялось, что офицеры являются их внутренними врагами, жаждущими восстановить старый порядок. Я знаю много случаев отказа офицеров от их звания, чтобы иметь право продолжать служить своей стране пусть даже рядовыми солдатами, но без постоянных унижений!» В таких условиях командирам, конечно, очень трудно вести солдат в бой, да и просто заставить выполнять какую-то работу. «Солдаты предпочитали не двигаться, валяться в палатках, курить или играть в карты, что приводило к появлению цинги и других болезней. Они подчинялись – и то неохотно – только приказам своих комитетов, но как только они хоть немного вызывали их недовольство, приступали к их переизбранию… Позднее Временное правительство дополнительно назначило в каждой армии специального комиссара, избранного из самых левых элементов; эти комиссары представляли, так сказать, “глаз” революции. Все это привело к тому, что армиями командовал своего рода разношерстный триумвират и что их действия стали зависеть почти единственно от отношений, которые устанавливались между его тремя членами… Та же пародия на командование была организована в штабах армий и даже в Генштабе».

Стоит ли после этого удивляться, что великим князьям не нашлось места в «демократической народной армии»? В том числе, и великому князю Николаю Николаевичу, «Николаше», чье повторное назначение Николаем II на должность Верховного главнокомандующего новое правительство тут же отменило.

Даже французский посол Морис Палеолог с возмущением писал, что в Русской армии исчезла какая бы то ни было дисциплина: «Исчисляют более чем в 1200000 человек количество дезертиров, рассыпавшихся по России, загромождающих вокзалы, берущих с бою вагоны, останавливающих поезда, парализующих, таким образом, весь военный и гражданский транспорт».

Особенно много безобразий творилось на узловых станциях. Дезертиры заставляли пассажиров выходить из только что прибывшего поезда, занимали их места и требовали от начальника станции отправить поезд в том направлении, в котором они сами хотели ехать. Иногда это был поезд с солдатами, отправляющимися на фронт. Их требование, подкрепляемое угрозами, выполнялось. И вот на какой-нибудь станции дезертиры выходили, устраивали митинг, а потом требовали, чтобы их везли обратно к месту отправления.