Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова - [132]
«В последний раз обращаюсь к Вам, горячо любимые мною войска. После отречения моего за себя и за сына моего от Престола Российского, власть передана Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия. Да поможет Бог и Вам, доблестные войска, отстоять Россию от злого врага. В продолжение двух с половиной лет Вы несли ежечасно тяжёлую боевую службу, много пролито крови, много сделано усилий, и уже близок час, когда Россия, связанная со своими доблестными союзниками одним общим стремлением к победе, сломит последнее усилие противника. Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы.
Кто думает о мире, кто желает его – тот изменник Отечества, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так мыслит. Исполняйте же Ваш долг, защищайте доблестную нашу великую Родину, повинуйтесь Временному правительству, слушайте Ваших начальников, помните, что всякое ослабление порядка службы только на руку врагу.
Твёрдо верю, что не угасла в Ваших сердцах беспредельная любовь к нашей великой Родине. Да благословит Вас Господь Бог и да ведёт Вас к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий.
8-го марта 1917 г.
Ставка. НИКОЛАЙ».
Есть во всех этих событиях нечто удивительное: никто в эти часы не сообщил великому князю Михаилу Александровичу, что именно он стал императором. И никому почему-то не пришло в голову подсказать Николаю, чтобы он связался с братом, и объяснил ему, что же произошло. Вот ведь какие чудеса бывают на свете…
А в это самое время Михаил, измученный тяготами прошедшего дня, укладывался спать на диване в квартире князей Путятиных. Великий князь был уверен, что отныне он – регент, и обдумывал круг своих новых обязанностей. И очень переживал, не зная, где же находился в это время его старший брат. Недавно он послал письмо сестре, великой княгине Ксении – в ответ на ее письмо: «Дорогая Ксения, спасибо большое за письмо. Много думал и думаю о тебе. Одной оставаться, конечно, очень тяжело, трудно и жутко…
За всех страдаю душой. Надеюсь, что Бог поможет с честью выйти из посланного испытания. Никаких сведений не имею от Ники, но знаю, по словам других, что он в Пскове. Бедная Мама, – я послал ей сегодня телеграмму, в которой сказал, что мы оба здоровы. Да хранит тебя Бог. Целую крепко.
Твой Миша».
А вдруг сестра знает, где же находится Николай? Напишет ему, успокоит и снимет камень с души.
И не знал в те минуты Михаил Александрович, что отныне сам он – его величество Михаил II, император и самодержец всероссийский, царь польский, великий князь финляндский и прочая, и прочая, и прочая…
В Таврическом дворце все еще были уверены в том, что предназначение великого князя Михаила – быть регентом. Но в столице тем временем нарастало антимонархическое движение. И в те часы, когда Гучков и Шульгин находились в Пскове, принимая отречение Николая II, Совет рабочих и солдатских депутатов постановил, что замена одного монарха другим неприемлема. Когда министр иностранных дел Павел Милюков[217] произнес в Екатерининском зале Таврического дворца речь, огласив программу только что сформированного Временного правительства, и сказав, что «старый деспот» отрекся, и власть переходит к «Регенту, Великому Князю Михаилу Александровичу», его слова прервали крики из разных концов зала:
– Но это же старая династия!.. Долой Романовых!..
Милюков попытался убедить недовольных: монархия, мол, единственная объединяющая общество сила в России, и без нее страна попросту развалится. Но все громче раздавались голоса, которые требовали, чтобы он взял свои слова обратно.
Когда депутаты Думы Гучков и Шульгин выезжали в Псков, перед самым отправлением поезда к ним подошел корреспондент газеты «Утро России» и задал прямой вопрос:
– Если император откажется подписать акт, что тогда делать?
А. Гучков ответил уверенным тоном:
– Божья воля… Волны народного гнева смоют династию.
2 марта 1917 года его ответ журналисту напечатали на газетной полосе аршинными буквами. В этих словах, как видим, отразилось настроение значительной части общества.
…Утром 3 марта после получения телеграммы об отречении Николая II состоялось совместное заседание членов Временного правительства и Временного комитета. Дебаты разгорелись со страстной силой. Милюков, Гучков и Шульгин выступали за монархию, пытались доказать присутствующим, что Михаил не имеет права отказаться от престола. Иначе – кровь, гражданская война… Милюков выразился вполне определенно: «Все становится более ясным. Михаил должен принять власть, и все отлично устроится».
С другой позиции выступали Родзянко и Керенский: если новый император взойдет на трон против воли народа, разразится новая революция. И первой ее жертвой станет он сам, Михаил.
Подняли вопрос и о законности Манифеста об отречении Николая II. Если бы он отрекся в пользу цесаревича Алексея, а великий князь Михаил стал регентом, и только, волнений было меньше. Но отречься в пользу брата, минуя сына… такого еще не было в русской истории. Тут же нашлись те, кто вспомнил о морганатическом браке Михаила Александровича. Ведь он женат на женщине, «хорошо известной своими политическими интригами», к тому же, «никогда не интересовался государственными делами». Впрочем, даже республиканец Керенский не пожелал принять во внимание эти аргументы. В действительности же члены нового правительства должны были решить принципиальный вопрос: остается ли правящей силой в стране монархия или власть переходит к Совету рабочих и солдатских депутатов.
