Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова - [108]
Михаил не раз предупреждал старшего брата о фатальном влиянии на него жены. Пытались поговорить с Николаем II на эту тему и великие князья Александр и Дмитрий, но – безуспешно.
Очевидным это было и для других членов императорской фамилии. В ноябре, после возвращения из Киева в Ставку, Николай принял там двоюродного дядю, великого князя Николая Михайловича[161]. Известный историк, председатель императорского исторического общества, он был откровенным либералом, и не раз писал императору письма, в которых подчеркивалась важность усиления поддержки правительства в Думе. В Могилеве у них состоялся долгий разговор, и, прощаясь, великий князь вручил Николаю Александровичу письмо.
Тот, считая, что уже ознакомлен со взглядами родственника, отправил его, не читая, императрице. Александра Федоровна, прочитав его, ужаснулась. В письме содержались прямые обвинения в ее адрес: «Ты веришь ей, и это вполне естественно. Тем не менее, то, что она говорит тебе – неправда; она только повторяет то, что ей ловко внушено. Если ты не в состоянии устранить это влияние на нее, то, по крайней мере, берегись сам». Императрица тут же с негодованием написала мужу: «Я читала письмо Николая и чувствовала полное отвращение… это можно расценить как государственную измену».
И все же, несмотря на неудачные попытки диалога с Николаем Александровичем, родственники решили не отступать. На встрече членов семьи они выбрали парламентарием великого князя Павла – единственного здравствовавшего в то время родного дядю императора. Ему поручили обратиться к тому с просьбой о даровании Конституции. 16 декабря великий князь Павел беседовал с Николаем и Александрой и изложил общее требование. Но император отказал ему, мотивируя это тем, что он присягал во время коронации передать самодержавную власть сыну. Тогда великий князь открыто заговорил о пагубном влиянии Распутина. Но и это не принесло никакой пользы. Николай промолчал, а императрица стала горячо защищать «сибирского старца». Это было очередное поражение здравого смысла…
Но самым горьким из всех стал визит великой княгини Елизаветы Федоровны. Она специально приехала из Москвы, чтобы поговорить с младшей сестрой о Григории Распутине. Но лишь упомянула его имя, как лицо императрицы словно окаменело. Она сказала:
– Очень жаль, что ты благосклонно воспринимаешь ложь, которую рассказывают об этом святом человеке…
И тут же дала понять: если это все, что сестра хотела обсудить, то визит лучше всего тотчас же завершить.
Великая княгиня была в отчаянии. Она стала настаивать, что-то пыталась доказать сестре. Но та поднялась и приказала слугам приготовить экипаж для отъезда Елизаветы Федоровны на вокзал.
Та, с грустью посмотрев на Александру, сказала:
– Видимо, было бы лучше, если бы я не приезжала.
Императрица холодно кивнула головой и процедила сквозь зубы:
– Да.
На этом сестры расстались. Это была их последняя встреча.
Приехав из Царского Села в Петроград, расстроенная Елизавета Федоровна тут же отправилась к Юсуповым, в их роскошный особняк на Мойке. Там ее с нетерпением ждали. Но что могла сказать собравшимся в гостиной родственникам заплаканная женщина, оскорбленная в своих лучших чувствах?
– Она меня вышвырнула как собаку! Бедный Ники, бедная Россия!
Теперь всем окончательно стало ясно: любые разговоры бесполезны. Император никогда не согласится низвергнуть Распутина, он просто беспомощен под напором жены. В некоторой степени этому, видимо, способствовали и травы, которыми его потчевал известный доктор П. А. Бадмаев[162]. Великий князь Дмитрий, видевший все это собственными глазами в Ставке, сказал князю Феликсу Юсупову:
– Эти травы, которые заваривают вместо чая, подавляют его волю…
Молодые люди многозначительно переглянулись. Им и так все было ясно – без слов. Они обязательно должны сделать нечто очень важное.
О том, что влияние Распутина на императорскую чету подрывает основы монархии, князь Юсупов понял еще за год до трагической развязки. Часто встречаясь с «сибирским старцем», он слышал, как тот рассказывал о своих высоких покровителях: «Царица очень мудрая правительница. Она вторая Екатерина, но что до него, он не Государь-Император, он только дитя Божье». По словам князя, Распутин советовал Николаю II отречься от престола в пользу цесаревича Алексея, а императрица при этом стала бы регентшей.
В начале декабря Феликс, дрожа от волнения, рассказал о своем плане убить «старца» депутату Государственной Думы Владимиру Пуришкевичу. Признался, что нуждается в помощи, и с надеждой посмотрел на собеседника.
Тот, со свойственной ему горячностью, воскликнул:
– Это моя давнишняя мечта. Я всей душой готов помочь Вам…
В план покушения были посвящены еще трое заговорщиков: друзья Юсупова великий князь Дмитрий Павлович, капитан Сергей Сухотин и армейский доктор Станислав Лазоверт. Как вспоминал князь Феликс Юсупов, «после долгих обсуждений и споров все пришли к следующему заключению:
Нужно покончить с Распутиным при помощи яда, как средства наиболее удобного для сокрытия всяких следов убийства.
Мои друзья были вполне согласны с тем, что уничтожение Распутина должно носить характер внезапного исчезновения и содержаться в строжайшей тайне».
Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) обладал неуемной энергией и многочисленными талантами: писал статьи, выпускал журнал, прекрасно знал живопись и отбирал картины для выставок, коллекционировал старые книги и рукописи и стал первым русским импресарио мирового уровня. Благодаря ему Европа познакомилась с русским художественным и театральным искусством. С его именем неразрывно связаны оперные и балетные Русские сезоны. Организаторские способности Дягилева были поистине безграничны: его труппа выступала в самых престижных театральных залах, над спектаклями работали известнейшие музыканты и художники.
Великий князь Константин Константинович – один из самых ярких представителей дома Романовых. Поэт, произведения которого вся предреволюционная Россия знала по криптониму «К. Р.», драматург, переводчик, актер, художник, музыкант, военачальник, ученый, более четверти века возглавлявший Императорскую академию наук, гражданин своей страны…Книга о жизни этого выдающегося человека написана на документальном материале. В ней цитируются дневник великого князя, переписка К. Р. с выдающимися деятелями русской культуры, воспоминания современников о Константине Константиновиче.
Основанная на богатом документальном и критическом материале, книга представляет читателю широкую панораму развития русского балета второй половины XIX века. Автор подробно рассказывает о театральном процессе того времени: как происходило обновление репертуара, кто были ведущими танцовщиками, музыкантами и художниками. В центре повествования — история легендарного Мариуса Петипа. Француз по происхождению, он приехал в молодом возрасте в Россию с целью поступить на службу танцовщиком в дирекцию императорских театров и стал выдающимся хореографом, ключевой фигурой своей культурной эпохи, чье наследие до сих пор занимает важное место в репертуаре многих театров мира. Наталия Дмитриевна Мельник (литературный псевдоним — Наталия Чернышова-Мельник) — журналист, редактор и литературный переводчик, кандидат филологических наук, доцент Санкт-Петербургского государственного института кино и телевидения.
Встречи с произведениями подлинного искусства никогда не бывают скоропроходящими: все, что написано настоящим художником, приковывает наше воображение, мы удивляемся широте познаний писателя, глубине его понимания жизни.П. И. Мельников-Печерский принадлежит к числу таких писателей. В главных его произведениях господствует своеобразный тон простодушной непосредственности, заставляющий читателя самого догадываться о том, что же он хотел сказать, заставляющий думать и переживать.Мельников П. И. (Андрей Печерский)Полное собранiе сочинений.
Книга известного советского поэта, переводчика, художника, литературного и художественного критика Максимилиана Волошина (1877 – 1932) включает автобиографическую прозу, очерки о современниках и воспоминания.Значительная часть материалов публикуется впервые.В комментарии откорректированы легенды и домыслы, окружающие и по сей день личность Волошина.Издание иллюстрировано редкими фотографиями.
Михаил Александрович Бакунин — одна из самых сложных и противоречивых фигур русского и европейского революционного движения…В книге представлены иллюстрации.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.