Последний император - [71]

"Войдя в столицу, Дуань Цижуй и Чжан Цзолинь отнеслись к нам очень дружественно, однако их дружба была лишь на словах. Все были введены в заблуждение, поверив, что возвращение во дворец неизбежно, и когда этого не произошло, начались разные толки. Одни говорили, что мне не следовало разрешать менять ни одного слова в "Льготных условиях"; другие считали, что император должен вернуться во дворец с восстановленным титулом; третьи — что ему нужно изменить свой титул на "уединившийся император"; четвертые предлагали сократить ежегодные ассигнования, сохранив, однако, иностранные гарантии; пятые — переехать в загородный летний дворец Ихэюань; шестые — купить дом в восточной части города. Но поскольку реальная власть находилась в руках других людей, все эти планы оставались лишь пустой мечтой".

Вихрь событий 5 ноября 1924 года выхватил меня из Запретного города и бросил на распутье. Передо мной было три пути: первый диктовался новыми "Льготными условиями" и заключался в утрате императорского титула и прежних почестей. Я мог стать обыкновенным человеком, обладающим огромными богатствами и земельными владениями. Второй путь требовал заручиться поддержкой сочувствующих, аннулировать новые "Льготные условия" национальной армии и возвратиться к старым временам Юань Шикая, то есть вернуть себе титул и дворец. Третий путь был самым долгим и извилистым. Он вел за океан, а затем возвращался к Запретному городу, который тогда должен был стать таким Запретным городом, каким он был до Синьхайской революции. В те времена это называлось "планировать реставрацию в расчете на внешние силы".

Я находился на распутье, окруженный разными людьми и слушая их бесконечные споры. О первом пути не могло быть и речи, а в выборе двух других возникли разногласия. Даже у единомышленников имелись свои конкретные предложения и подробные планы действий. Каждый высказывал мне собственные идеи, предлагая себя в провожатые.

Когда я только что появился в Северной резиденции, центральным вопросом был вопрос о безопасности моего местопребывания. Спорили без конца о том, оставаться ли мне в Северной резиденции или искать способ выскользнуть и укрыться в Посольском квартале. Ранее я уже упоминал, что за это высказывался Чжэн Сяосюй, находившийся в изоляции, и Джонстон, не выражавший своего мнения открыто. Противоположной точки зрения придерживались князья и императорские наставники во главе с моим отцом. Спор закончился поражением Чжэн Сяосюя. После того как были отменены ограничения на право входа в резиденцию, вновь возник вопрос о возможном выезде за границу и о восстановлении "Льготных условий". За "медленный выезд были Цзинь Лян и Ло Чжэньюй (Джонстон по-прежнему не высказывал своего мнения), против выступали мои наставники во главе с отцом. Их стрелы, направленные в передовой авангард — в Цзинь Ляна, достигли цели. Но это была лишь кажущаяся победа. Наконец Чжэн Сяосюй, Ло Чжэньюй и Джонстон объединились и заставили Чэнь Баошэня пойти на уступки. Когда же снова встал вопрос, опасно ли мое местонахождение и необходимо ли сначала укрыться в Посольском квартале, князья и сановники вынуждены были отступить.

Последние, возглавляемые моим отцом, всем сердцем мечтали о восстановлении прежнего порядка и боролись за возвращение императорского титула и дворца, которых лишила меня национальная армия. Они затаили к ней ненависть и надеялись на мое терпение, считая, что дома я еще смогу стать императором; во всяком случае, для них мой императорский титул продолжал существовать. Стоило господству национальной армии пошатнуться (Чжан Цзолинь и Фэн Юйсян не поладили между собой, иностранные посланники отказались от приглашения на банкет), как сановники и князья вновь обрели надежду. С одной стороны, они уговаривали меня спокойно ждать благоприятных сведений, а с другой — вели беспощадную атаку на всех, кто предлагал уехать за границу или оставить Северную резиденцию. В первом столкновении они добились победы, сделав так, что я не смог отправиться в Посольский квартал; во второй раз они заставили в панике отступить Цзинь Ляна. Последний явился ко мне, как только были ослаблены ограничения на вход в резиденцию. Он предложил объявить всем, что я от всего отказываюсь и требую предоставления полной свободы, о которой давно мечтаю. Цзинь Лян хотел, чтобы я отказался от своего императорского титула и от "Льготных условий" и использовал свои деньги на организацию библиотек и школ, дабы завоевать сердца людей и опровергнуть общественное мнение. Одновременно мне следовало возложить внутренние дела на верных и преданных людей и выехать за границу учиться. У меня большое будущее, повторял Цзинь Лян, мне нужно трудиться, ожидая свою судьбу, уготованную Небом, ибо настанет день, когда я смогу вернуться на родину. Чем быть пока ненастоящим императором, считал он, лучше все оставить и не терять надежду стать подлинным императором в будущем. Эти его высказывания меня тронули; отец же, узнав о них, назвал Цзинь Ляна сумасшедшим и велел ему больше не появляться.

На самом деле Цзинь Лян вовсе не был таким уж убежденным сторонником выезда за границу. Тогда я еще не мог понять его предложения. С приходом к власти Дуань Цижуя, когда шум и крики по поводу возврата к прежнему достигли накала, Цзинь Лян просил передать мне послание, где уже не упоминал о ненужности всего и отказе от "Льготных условий" и императорского титула. Он лишь советовал мне не пренебрегать возможностью вернуть императорский титул, если только таковая существует. Одновременно он писал Чжан Цзолиню: ""Льготные условия" затрагивают честь государства, по своей значимости они приравнены к государственному договору, поэтому их нельзя так легко изменять". Другим он объяснял, что и раньше вовсе не предлагал отказываться от императорского титула; просто за титул мне не следовало бороться самому, и только. Его разъяснения не нашли у моего отца ни понимания, ни извинения. Я же отнесся к ним равнодушно.