Последний император - [201]

Я ему рассказал о том, о чем размышлял, и назвал нескольких человек из группы животноводов, пищеблока, а также тех, кто хорошо учился и награжден грамотами.

— Ты теперь больше думаешь о положительных качествах других, — засмеялся он. — А если амнистируют тебя, что скажешь?

— Этого не может быть, — сказал я, смеясь.

Это невозможно. Я продолжал так думать, возвратившись к себе. А если да? Я заволновался. Потом подумал, что все это будет, но для этого потребуется достаточно продолжительное время. В общем, надежды возрастали. Я невольно размечтался. Представил себе, что окажусь среди людей так же, как и Лао Вань и Сяо Жуй. Буду работать, как все. Может, меня распределят работать в какое-нибудь медицинское учреждение, буду помощником по медицинской части, т. е. так, как об этом обычно пишут в газетах… но для этого потребуется время. Нужно дождаться, чтобы народ одобрил и признал меня своим. Раздумывая о будущем, я почти потерял сон.

На следующий день, получив извещение о собрании, мы отправились в клуб. Над сценой висел огромный транспарант. Мое дыхание участилось. На красном фоне виднелась надпись: "Собрание по поводу амнистии военных преступников фушуньского управления".

На сцене сидели представитель Верховного народного суда, двое начальников тюрем и еще кто-то. В зале стояла тишина, слышно было, как стучит сердце.

Начальство сказало несколько вступительных слов, после чего к трибуне подошел представитель Верховного суда. Он вынул лист бумаги и произнес:

— Айсинь Гиоро Пу И!

Сердце мое готово было выпрыгнуть. Я подошел к сцене и услышал следующее:

— Извещение Верховного народного суда Китайской Народной Республики об амнистии.

В соответствии с приказом председателя Китайской Народной Республики от 17 сентября 1959 года Верховный суд провел расследование в отношении военного преступника Маньчжоу-Го Айсинь Гиоро Пу И.

Преступник Айсинь Гиоро Пу И, 54-х лет, маньчжур, пекинец. Упомянутый преступник находится под арестом уже 10 лет. За это время в результате трудового и идеологического воспитания показал, что он действительно исправился, и в соответствии с первой статьей приказа об амнистии подлежит освобождению.

Верховный народный суд Китайской Народной Республики.

4 декабря 1959 года.

Не дослушав его слов, я разрыдался. Родина, моя Родина, ты помогла мне стать человеком!..

Новая глава

Поезд летел вперед. За окном виднелась заснеженная равнина, светлая, широкая. В вагоне вокруг меня сидел простой трудовой народ. Такое было впервые в жизни, чтобы я ехал со всеми в одном вагоне. Теперь я буду вместе с ними жить, работать, я стал одним из них.

Вскоре после того, как я сел в поезд в Фушуне, рядом со мной произошло событие, которое сразу же дало мне понять, в каком обществе и среди кого я теперь нахожусь. В наш вагон вошел проводник с пассажиркой, которая поддерживала маленькую девочку, и стал искать свободное место. Оно оказалось позади меня. Пассажир, который сидел рядом со свободным местом, тут же уступил им и свое место тоже. Женщина уложила девочку, а сама присела рядом. Она была взволнована. Соседи стали расспрашивать, не больна ли девочка? Куда едет? Ответ женщины был неожиданным. Оказывается, женщина была учительницей начальной школы, расположенной возле станции, а девочка — ее ученица. Только что на уроке она почувствовала сильную боль в области живота. Школьный врач заподозрил аппендицит и предложил немедленно отправиться в больницу. Родители девочки работают на шахте далеко отсюда. Сообщить им, чтобы они срочно приехали, но на это потребуется много времени, да и до больницы при шахте, где есть хирург, далеко. Учительница приняла решение немедленно отвезти девочку на проходящем поезде в Шэньян. На станции разрешили купить билет уже в поезде, велели ей не волноваться, они уже позвонили в Шэньян, чтобы их встретили. Этот случай заставил меня вспомнить выражение известного китайского поэта Тао Юаньмина: "Мы братья с момента рождения, нам не нужно кровное родство". Эту мысль теперь разделяли многие. Вспомнил я и слова китайского философа Мэн-цзы, о том, что ухаживать за стариками и молодыми нужно так, как если бы они были членами твоей семьи. И это сегодня стало реальностью. Общество, в которое я вошел, и люди, с которыми я теперь вместе, намного прекраснее и выше, чем я ожидал!

9 декабря я приехал в столицу моей Родины. Я здесь не был 35 лет. На ярко освещенном перроне я увидел мою пятую сестру, с которой мы не виделись три года, и четвертого брата. С ним я не виделся более двадцати лет. Мы крепко пожали друг другу руки, и я впервые услышал из их уст слово "брат". Так они меня еще никогда не называли. Я понял, что в моей семье я тоже начинаю новую жизнь.

Я распрощался со служащим Ли, который нас сопровождал, и с Лао Мэном — моим коллегой. Он был одним из восьми военных преступников клики Чан Кайши и находился со мной в одном лагере (вместе со мной и Го Вэньлинем — бывшим офицером марионеточного правительства было амнистировано десять человек). Он ушел вместе с встречавшей его женой. Брат взял мой чемодан, а сестра и Лао Вань шли по обе стороны от меня. На площади я увидел огромные часы и достал свои карманные часы. Перед отъездом из Фушуня начальник тюрьмы достал из кучи вещей, которые я вручил правительству, эти часы и велел мне их взять. Я стал говорить, что они куплены на деньги эксплуататора и принять их не могу. Начальник сказал, что их возвращает мне народ! Я их купил в 1924 году, в тот день, когда сбежал из отцовского дома в посольский квартал. Когда я в одном из иностранных магазинов соображал, как избавиться от Чжан Вэньчжи, я и купил эти золотые французские часы. С того момента началась моя позорная жизнь. А теперь пусть эти часы начнут отсчитывать мою новую жизнь — и я поставил на них пекинское время.