Последний хранитель - [3]

«Надеюсь, что так, — подумал он. — Надеюсь, что так».

Телохранитель Артемиса, Батлер, ожидал своего хозяина в большом кресле у двери кабинета доктора Аргона. Это кресло подарил Батлеру кентавр Фоули, технический консультант Подземной полиции.

— Я не могу стоять и смотреть, как ты втискиваешься на этот эльфийский стульчик, — сказал тогда Фоули. — Это утомляет мои глаза. Ты похож на обезьяну, пытающуюся расколоть кокосовый орех.

— Спасибо, — сказал в ответ Батлер своим низким басом. — Я принимаю подарок, хотя бы ради безопасности твоих глаз.

Но, по правде сказать, Батлер при своем двухметровом росте был безумно рад иметь большое кресло в городе, построенном для девяностосантиметровых карликов.

Телохранитель встал и выпрямился, упершись ладонями в потолок, бывший здесь, по счастью, в два раза выше, чем обычно принято у эльфов. Как хорошо, что Аргон питал слабость к помпезности, иначе Батлер не смог бы выпрямиться, находясь в клинике. Своими сводчатыми потолками, усыпанными золотыми блестками гобеленами и скользящими, из искусственной древесины, дверями в стиле ретро здание скорее напоминало не медицинское заведение, а монастырь, монахи которого поклоняются богатству. Только установленные на стенах лазерные санитайзеры для рук и время от времени суетливо пробегающие мимо медсестры-эльфийки намекали на то, что это все же клиника.

«Я так рад, что все это заканчивается». — В последнее время эта мысль посещала Батлера каждые пять минут. Ему не раз доводилось бывать в крутых переделках, но что-то в этом расположенном под землей городе впервые в жизни вызывало у него настоящую клаустрофобию.

Артемис показался из кабинета Аргона с широкой самодовольной ухмылкой на губах. Когда Батлер увидел это выражение на лице своего босса, он понял, что тот успешно достиг своей цели и был признан излеченным от комплекса Атлантиды.

«Конец бесконечным потокам слов. Конец иррациональному страху перед цифрой четыре. Больше никакой паранойи и галлюцинаций. Слава небесам за это».

На всякий случай, чтобы быть уверенным, он спросил:

— Ну, Артемис, как дела?

Тот застегнул куртку своего морского шерстяного костюма.

— Все в порядке, Батлер. Признано, что я, Артемис Фаул Второй, функционален на все сто процентов, то есть примерно в пять раз больше, чем обычный человек. Или, иначе говоря, как пять Моцартов. Или три четверти Да Винчи.

— Всего три четверти? Ты слишком скромен.

— Верно, — улыбнулся Артемис. — Такой уж я.

Батлер слегка расслабил и опустил плечи. Непомерное самомнение, невероятная самоуверенность — да, Артемис, судя по всему, вновь стал прежним.

— Отлично. Тогда прихватываем наш эскорт и поскорее сматываемся отсюда, а? Мне хочется вновь ощутить солнечный свет на своем лице. Настоящий солнечный свет, а не лучи этих ультрафиолетовых ламп, которые здесь повсюду натыканы.

Артемис испытал прилив симпатии к своему телохранителю — чувство, которое все чаще посещало его в последние месяцы. Батлеру было весьма сложно оставаться незамеченным и среди людей, здесь же он не мог бы обратить на себя больше внимания, даже одевшись в клоунский костюм и начав жонглировать горящими шариками.

— Хорошо, — согласился Артемис. — Мы заберем свой эскорт и смоемся. Где Холли?

Батлер ткнул пальцем в направлении холла.

— Там, где обычно. С клоном.

Капитан Холли Шорт из Разведывательного отдела Подземной полиции смотрела на лицо своего злейшего врага, но чувствовала при этом только жалость. Конечно, если бы она смотрела на настоящую Опал Кобой, а не на ее клона, жалость бы оказалась если и не на последнем месте в списке ее чувств, то все же гораздо ниже гнева и отвращения, граничащего с ненавистью.

Но это был клон, выращенный заранее, чтобы обеспечить страдающую манией величия пикси двойником тела, в которое ее можно пересадить с целью предупредительного заключения в клинике Ж. Аргона, если Подземная полиция когда-нибудь лишит ее свободы — а об этом ПП мечтала уже давно.

Холли жалела клона, потому что та была жалким бессловесным созданием, которое, собственно, и не просило, чтобы его создавали. Клонирование было объявлено запретной областью медицины — как по религиозным соображениям, так и потому, что без жизненной силы, или души, управляющей их организмом, клоны были обречены на короткую жизнь при низкой активности головного мозга и с вечными сбоями в работе внутренних органов.

В частности, вот этот клон провел большую часть своей жизни в инкубаторе, отчаянно сражаясь за каждый вдох с того момента, как его вынули из кокона, в котором он был выращен.

— Еще немного, малышка, — прошептала Холли, касаясь лба эрзац-пикси стерильными перчатками, вставленными в стенку инкубатора.

Холли и сама не могла точно сказать, почему она начала посещать клона. Возможно, потому, что, как сказал Аргон, никто этого никогда еще не делал.

«Она явилась ниоткуда. У нее нет друзей».

Теперь у нее было, по меньшей мере, двое друзей. Артемис тоже стал приходить вместе с Холли и мог подолгу молча сидеть рядом, что было совершенно необычно для него.

Официально клон назывался Безымянный эксперимент 14, но один из остряков в клинике назвал его Нопаль, что было злой шуткой, сочетанием «не» и «Опал».