Последний ход за белой королевой - [3]

– Что вы намерены предпринять в отношении этого Монтесиноса?

– Центральный комитет запретил нам физическое устранение…

– Понимаю, понимаю.

Опасаясь за ответные действия в отношении своих родственников, работающих за рубежом, Брежнев дал Андропову указание расформировать группу «Л» – «Ликвидация». Суслов тогда был против. Полностью расформировывать группу «Л» Андропов не стал. Суслов об этом знал, но Брежневу не докладывал.

– Революция должна уметь себя защищать, – назидательно начал Суслов. – Ленин сказал…

Он говорил и одновременно писал. Такого качества Андропов не замечал ни у кого. Особенно злил Андропова всем известный «сусловский» жест, когда тот замолкал, потом левой рукой вынимал из кармана карандаш и, орудуя им как пикой, тоненьким голоском принимался бубнить: «Ленина надо читать внимательно. И не просто читать, а с карандашиком. С карандашиком».

Потом Суслов закрыл записную книжку, и Андропов решил, что самое время перевести разговор на Олимпиаду:

– Британская олимпийская ассоциация решила не бойкотировать Олимпиаду. Это политическое поражение для правительства Тэтчер.

Суслов изобразил улыбку:

– Этого можно было ожидать. Рост безработицы нанес серьезный удар по ее популярности. Ее попытка ослабить инфляцию в рамках монетаристского подхода была изначально обречена на неудачу.

Разговор перешел на подготовку к Олимпиаде.

– Обязательно встретьтесь с товарищем дель Прадо, – на прощание напомнил Суслов. – И уберите вашего человека из Перу.

Вернувшись в свой кабинет, Андропов попросил секретаря узнать расписание дель Прадо на ближайшую неделю.

– Завтра он будет на совещании у Пономарева. В малом зале политбюро.

2. Хорхе дель Прадо

Участники совещания гуляли по небольшому залу с окнами во двор. Первым, кого увидел Андропов, был Кудачкин, заведующий сектором Латинской Америки. Андропов хорошо знал Кудачкина, относился к нему с большим уважением – Герой Советского Союза, прошел всю войну, брал Берлин.

– У вас перерыв?

– Да.

Андропов по мере возможности всегда старался соблюдать правила служебного этикета и на территории Международного отдела беседовал с генсеками в присутствии сотрудника Международного отдела.

– Не поможете с переводом, Михаил Федорович? – попросил он.

– С удовольствием.

Разговаривая с Кудачкиным, Андропов рассматривал участников совещания. В зале было человек двадцать. У самого входа в зал стоял Пономарев. Он беседовал с человеком среднего роста в темно-сером костюме с выправкой профессионального военного.

– Это Престос, секретарь Бразильской компартии, – подсказал Кудачкин.

Пономарев заметил Андропова и кивнул ему головой. Его предупредили, что тот должен сегодня появиться. Пономарев давно уже смирился с неожиданными появлениями Андропова на совещаниях в Международном отделе ЦК, но о каждом посещении немедленно докладывал Суслову. И каждый раз Суслов его успокаивал: «Юрий Владимирович делает общее дело».

Глядя на независимо держащегося Пономарева, Андропов подумал, что будет, если он доложит Брежневу о том, как его поносят в своих интеллигентских кругах толстые пономаревские дочки.

В это время к ним подскочил веселый неунывающий генсек венесуэльской компартии Хесус Фариа.

«Сейчас будет рассказывать про Петкова», – решил Андропов.

Несколько лет назад трое венесуэльских коммунистов совершили побег из тюрьмы в Сан-Карлосе, прорыв туннель из камеры через площадь в ресторанчик, который держал родственник одного из них, болгарин по происхождению. Этот побег в стиле Монтекристо Фариа теперь вспоминать не любит, потому что болгарин Петков ушел к маоистам. Каждый раз Фариа оправдывался в Москве. Никто его не обвинял, хотя и посмеивались: «Аббат Фариа выбрал не того Монтекристо».

Андропов знал, что венесуэльские товарищи несколько раз пытались ликвидировать этого Петкова, но тот близко к себе не подпускал никого. Кроме женщин. А подходящих женщин у венесуэльских коммунистов не нашлось.

«У нас в подразделении «Л» женщин тоже нет», – отметил про себя Андропов.

Фариа на сей раз говорил о том, что они решили направить в Москву на учебу не двадцать активистов как в прошлом году, а двадцать пять. Из них восемнадцать в возрасте около двадцати лет.

Андропов слушал его и соображал, на кого он похож. Потом понял: на Вертинского.

– Двадцать пять активистов? – переспросил Кудачкин. – Это очень хорошо. Мы их примем в Комсомольской школе.

Закончив разговор с венесуэльским генсеком, Андропов и Кудачкин уже было направились к одиноко стоящему у стены Хорхе дель Прадо, как буквально натолкнулись на Ульяновского.

«Этот что здесь делает? – подумал Андропов. – Он же занимается Африкой».

За Ульяновским шустро передвигались две молодых девицы. О пристрастиях Ульяновского к молоденьким секретаршам Андропову уже докладывали несколько раз. Ульяновский посмотрел на Андропова, надеясь, что тот его заметит. Андропов прошел мимо, и Ульяновский побежал к Пономареву.

Наконец добрались до дель Прадо.

Среднего роста, коренастый, с большими голубыми глазами и обязательно в голубой рубашке, генсек Перу долгое время работал художником. Художницей была и его жена.

– Наши товарищи допустили ошибку. Мы имели дело с Монтесиносом. Мы не знали, что он связан с движением Гусмана.