Последний год - [17]

– Вообрази, Таша! В городе только и говорят о петергофском празднике…

– И потому, – откликнулся Пушкин, – дамы держат в осаде мастерскую мадам Сихлер?

– К вашему сведению, Александр Сергеевич, – отвечала ему Екатерина, – ни одна модная лавка уже не берет заказов к этому дню. Посчитайте, сколько коротких дней осталось до первого июля? И ты, Таша, конечно, опоздала. Впрочем, какая модистка тебе откажет: шить на тебя – для них высшая честь и счастливая возможность войти в моду у самых взыскательных заказчиц. Для тебя, пожалуй, сделают исключение, если ты решишь ехать в Петергоф.

– Наташа не выезжает по уважительным причинам, – перебил Пушкин. – Отсутствие на петергофском празднике ей не поставят ни в вину, ни в обиду.

– Ты думаешь? – Наталья Николаевна взглянула на мужа. – Мне кажется, что в этот день я могла бы сделать мой первый выезд.

– Помилуй, жёнка! Ты забываешь, что мы в трауре. Далеко нет еще и полугода по смерти матушки. А ты и по недавним родам имеешь право на льготу. Да и у меня нет охоты напяливать шутовской кафтан. Все складывается к тому, чтобы пренебречь праздником. Предоставь хоть временно торжествовать в твое отсутствие придворным сорокам.

– Какой чудовищный деспотизм! – возмутилась Екатерина.

– Но траур наш, – спокойно отвечал Александр Сергеевич, – приличен и вам, если не по доброй воле, то хотя бы по нашему свойству. Право, Наташа, – снова обратился поэт к жене, – нет ни нужды, ни желания тащиться в Петергоф. Цари обойдутся без нас, а мадам Сихлер терпеливо подождет твоих заказов.

– Ты, вероятно, прав, – отвечала Наталья Николаевна, – и мне остается поступить по твоему совету.

– О покорство! – Пушкин вспыхнул. – Да неужто ты сама не понимаешь всего неприличия поездки в Петергоф при наших обстоятельствах?

– Нам не о чем спорить, мой друг. Я с тобой согласна.

– И тем более не о чем нам препираться, жёнка, – уже ласково подтвердил Пушкин, – что ты вволю поработаешь ножками на осенних балах. Наберись для этого сил.

Наталья Николаевна притянула к себе вертевшуюся около родителей Машеньку:

– Дай я перевяжу тебе бантик, детка!

Екатерина с удивлением глянула на младшую сестру. Наташа была совершенно спокойна, словно не ее лишали участия в самом важном летнем торжестве. Нетерпеливая Екатерина готова была вновь напасть на зятя.

– Я тоже хочу на бал! – неожиданно вмешалась Машенька.

– А что ты будешь там делать? – серьезно спросил отец.

– Танцевать! – бойко продолжала маленькая женщина.

Пушкин едва мог скрыть улыбку.

– Танцевать тоже надо уметь!

– Умею! Умею!

– У кого же ты выучилась? – удивился Александр Сергеевич.

– У собачек, – с охотой призналась дочь.

Для того чтобы ее не заподозрили в хвастовстве, она привстала на носки и стала кружиться, как танцуют ученые собаки бродячих фокусников.

– Ай, Машка, вот уморила! – Пушкин долго не мог отдышаться от смеха. – Не вывезти ли ее и в самом деле на петергофский бал? Право, она будет не последняя среди дрессированных придворных танцорок!

Сконфуженная, но довольная успехом Машенька не слышала, что говорил отец. Она убежала вслед за удалившейся Екатериной. Наталья Николаевна пошла на веранду, где вдруг расплакалась маленькая Наташа.

Когда Наталья Николаевна вернулась к мужу, он взглянул на нее виновато:

– Ты не гневаешься на меня, мой ангел?

– Помилуй! За что?

– Мне так не хочется лишать тебя удовольствия. Но чем меньше заботишься о своем здоровье ты, тем больше пристало думать об этом мне.

Наталья Николаевна села рядом с мужем, положила руку на его плечо.

– Вот я и разнежился, жёнка! Много ли мне надо от твоих щедрот! Да, кстати, еще о Петергофе. Мне не хотелось говорить об этом при Екатерине… Не хочу, чтобы на тебя пялил глаза барон Геккерен!

– Ревнивец! – Наталья Николаевна слегка пригладила его курчавые волосы. – Скажу тебе за новость: сердцем барона Геккерена, кажется, завладела наша Екатерина…

Пушкин резко отстранился. Но Наталья Николаевна, не обратив внимания, стала уморительно рассказывать о пылкости Екатерины. Они встречаются с бароном на прогулках. А потом Коко надоедает сестрам своими признаниями.

Александр Сергеевич, кажется, не слушал. Ни о чем не спрашивал. Должно быть, не придал известию никакой веры. Но Наталье Николаевне всегда казалось, что она умеет исцелить мужа от всяких подозрений. Она снова вернулась к петергофскому празднику. При тамошнем многолюдстве ей было бы, конечно, тяжело. Она совсем об этом не подумала.

– Будет очень хорошо, – откликнулся Пушкин, – если царь тоже поскучает без тебя до осени. Знаю твою к нему непреклонность, но, право, было бы еще лучше, если бы ты прекратила всякое кокетство. Неужто прошу о невозможном, жёнка?

Глава десятая

Когда Наталья Николаевна переехала с мужем в Петербург и поселилась на лето в Царском Селе, она вскоре писала оттуда деду Афанасию Николаевичу:

«Дорогой дедушка! Извините, что пишу вам по-французски: мне нужно сообщить вам некоторые подробности, а изъясняться на этом языке мне легче, нежели по-русски. Я только что от княгини Кочубей, которая была очень добра ко мне, расспрашивала много про мою семью и кончила тем, что предложила свои услуги, если они мне понадобятся. Ей поручено императрицей передать мне, что ее величество желает меня видеть и назначит для этого день. Я выразила княгине свое смущение, как мне явиться ко двору одной; она была так добра, что хотела сделать все возможное, чтобы самой меня представить. Я не могу спокойно прогуливаться по саду, так как узнала от одной из фрейлин, что их величества желали узнать час, в который я гуляю, чтобы меня встретить. Поэтому я и выбираю самые уединенные места…»