Последний философ - [2]

О своем обмороке и необычных ощущениях Эдвин никому не рассказал. Не до болячек — главное, что он может и хочет продолжать работу. Друзья же не слишком удивились его долгой отлучке, ведь им и самим доводилось так заработаться, забывая о времени и обо всем на свете.

Вечером Эдвин вышел покурить и познал Истину. Это было мгновенное и необъяснимое озарение; он понял, что означает таинственный символ: мир, разделенный надвое. Добро и Зло, Свет и Тьма, вечная борьба между ними — вот суть бытия. Глядя в небо, на незнакомые звезды, Эдвин проникся священным трепетом от открывшейся ему грандиозной картины: Вселенная словно словно гигантская шахматная доска, расчерченная на миллиарды клеток черных и белых. Черные и белые фигуры движутся своими путями, вступая в схватки, сражаясь и погибая. Иногда это участь целых миров и цивилизаций — но исчезая физически, они возрождаются духовно, передавая эстафету другим. А что может маленькая белая пешка? Ну, кое-что может…

Фил еще не ложился, просматривая свои записи, когда в дверь его каюты постучали. На пороге стоял Эдвин. Глаза его необычно блестели.

— Ты есть зло, — сказал он. — Я уничтожу тебя.

— Знаешь, Эд, а ты ведь тоже не сахар. Но я же не выступаю так. Давай поговорим спокойно. Какие у тебя претензии?

— Ты всегда ловчил на экзаменах, — с угрюмой серьезностью заявил Эдвин. — Твой разум изощрялся во лжи и обмане.

— Да уж, — усмехнулся Фил. — Было дело. А кто не ловчил? Не всем же быть, как ты, отличниками. Надо как-то изощряться.

— Ты всегда стремился к обладанию материальными благами, а они суть зло. Ты осквернил святилища древних народов своими нечистыми помыслами и деяниями.

— Ну, стремился… Да, к материальному… И небезуспешно. Это, к твоему сведению, называется коммерческой жилкой. Надо уметь жить. А если ты имеешь в виду ту историю на Веге III… Да, я продал часть безделушек налево — все так делают! Иначе бы нам вовек не собрать денег на эту экспедицию, и мы не нашли бы Мечту.

— Твои оправдания бесполезны, — покачал головой Эдвин. — Я уничтожу тебя.

— Как, интересно? — вновь усмехнулся Фил.

— А вот так, — Эдвин описал рукой в воздухе круг и перечеркнул его. Так не стало Филипа Томсона.

Дверь в каюту Джейн была приоткрыта. Эдвин вошел без стука. Навстречу ему раздался вздох.

— Я знала, что ты придешь, Эд, — прошептала девушка. — Я ждала…

— Ты есть зло, — холодно произнес Эдвин. — Я уничтожу тебя.

— О чем ты? Если про Фила, то у нас с ним ничего не было.

— Силы Тьмы дали тебе красоту, дабы смущать разум и разжигать низменные инстинкты. Твоя внешность вводит во искушение и отвращает от путей Света.

— Боже мой, Эд, я же не виновата, что такой родилась!

— Это можно исправить, — сказал Эдвин, вычерчивая магический знак. Так не стало Джейн Ламонт.

Утром Эдвин проснулся и вспомнил все. Он не испытывал жалости или угрызений совести. Было только чувство исполненного долга. Он прислушался к тишине и решил не вставать.

Весь день Эдвин провел в постели, и хотя тело его было неподвижно, мысль не прекращала своего движения ни на минуту. Только к вечеру он поднялся на ноги, кое-как оделся и нетвердой походкой вышел из корабля. Там он сел на ступеньку трапа и стал смотреть, как в сером океане пустыни тонет багровое солнце.

Он понял: мир не разделен, а зачеркнут. «Ничего нет» — вот истинный смысл знака. Нет ни Добра ни Зла; ни Света, ни Тьмы. Бытие иллюзорно, и ничто в нем имеет значения. Живые существа борются за существование, разумные — стремятся к познанию и власти над Вселенной, но все это лишь бессмысленная суета, бесконечная пьеса абсурда, бег по кругу в погоне за призраками, блуждание в зеркальном лабиринте. Есть только один способ вырваться из него…

Эдвин поднял руку и ленивым движением зачеркнул сам себя. Так не стало никого.

Когда зашло солнце, подул ветер. Струи песка зашуршали по обшивке звездолета. Корабль медленно погружался в пучину мертвого океана планеты Мечта.