Последний довод - [3]

Нынешний глава секретной службы, пробившийся наверх из простых охранников, стремился во что бы то ни стало укрепить престиж своего ведомства, но не знал, как это сделать. Если бы произошло покушение и если бы его люди сумели защитить президента… Но, по правде сказать, начальник секретной службы не питал особых иллюзий. Когда президента хотят убить, его убивают.

Он, не отрываясь, смотрел на телеэкран. Эта история предоставляла ему шанс. Но секретную службу сразу отстранили от дела; когда он предложил своими силами немедленно обезвредить преступника, ему даже не дали договорить.

“Вся нация превратилась в заложника”, — вещал один из теледикторов Фреду приходилось теперь делить свое внимание между всеми четырьмя экранами, чтобы не пропустить ничего важного. Самым неинтересным был четвертый экран: Филип Никольс все так же в одиночестве прохаживался около своего микроавтобуса Зато три остальных экрана бушевали Компании подключили лучшие силы, дабы удержать внимание зрителей. Тон выступавших становился все более трагичным. Атмосфера накалялась. “Один человек держит в руках всю страну!” “Мы все находимся в страхе по вине этого фанатика!”

Полиция блокировала центр столицы, некоторые магистрали были закрыты для автомобильного транспорта. Вашингтонцы не могли попасть домой. Двадцать тысяч федеральных служащих — их ведомства находились поблизости от мемориала — отпустили с работы.

К этому моменту специалисты по взрывному делу из Федерального бюро расследований уже доложили своему начальству, что хотя в сумке с торчащей из нее антенной, вполне вероятно, находится миниатюрный радиопередатчик, с помощью которого можно подорвать взрывчатку, тысяча фунтов тринитротолуола лишь поцарапает мраморное покрытие памятника. Единственное, что угрожало Белому дому, — несколько выбитых ударной волной окон Журналистам, однако, об этом не сказали.

На приличном расстоянии от памятника Вашингтону и Филипа Никольса с его черной сумкой парковая полиция организовала оцепление. Журналистов там скопилось не меньше, чем полицейских, — человек сто.

Три основные теле- и радиокомпании вели прямой репортаж в эфир. Газетчики то и дело бегали к телефонам, чтобы передать самую свежую информацию для очередного выпуска После полудня для переговоров с Филипом Никольсом выделили корреспондента информационного агентства Ассошиэйтед Пресс. В течение последующих шести часов он несколько раз беседовал с Никольсом.

Никольс требовал, чтобы конгресс незамедлительно занялся обсуждением вопроса о ядерных вооружениях, чтобы средства массовой информации посвятили половину газетной площади, теле- и радиовремени этому вопросу.

В ответ Эй-би-си показала интервью с одной домохозяйкой из Южной Дакоты, которая прямо заявила: “Все эти активисты антивоенного движения кричат, что хотят спасти нас от ядерной смерти. Теперь мы знаем их подлинное лицо”. Это же интервью продублировала сеть частных телестанций. Корреспондент Си-би-эс беседовал с пожилым строителем из Висконсина. “Я не понимаю, почему полиция медлит! — кричал он в подставленный корреспондентом микрофон. — Никольсу и его единомышленникам место в тюрьме! Или пусть убирается в Россию, на чьи деньги они так стараются!” Супружеская пара — он и она пенсионеры — сказала, что просто не понимает, как вообще можно участвовать в антивоенном движении, если в нем состоят настоящие преступники.

В дневных выпусках всех провинциальных газет появились одинаковые сообщения корреспондентов информационных агентств ЮПИ и АП.

Начались возмущенные звонки в редакции газет: “Когда наконец покончат с этим негодяем, Филипом Никольсом?” Несколько сот человек, как торжественно объявил отдел Белого дома по связи с общественностью, сочли своим долгом выразить свою поддержку президенту. Они задали работу телефонисткам Белого до ма, спеша выразить восхищение мужеством и стойкостью президента.

Фреду теперь приходилось все время вести какие-то переговоры по радио. Не все шло так, как было намечено. В два часа дня Никольс предложил восьми заложникам, остававшимся внутри мемориала, уйти. Первым эту новость услышал Эмсли, который тоже не снимал радионаушников. Фред нахмурился. Брунинг и Эмсли ожидающе смотрели на него: не пора ли кончать? Продолжать игру было опасно. Никто из них не мог поручиться, что Никольс не выкинет еще какой-нибудь номер.

Внимание всей страны по-прежнему было обращено к человеку в мотоциклетном шлеме, с черной сумкой в руках. Фред имел полную возможность убедиться, что, забыв о намеченных программах, телевидение и радио переключились целиком на Никольса.

— Поразительно, что этим наглым шантажом, — брызгал слюной фермер из штата Айова, — занимаются люди, — которые кричат на каждом углу о необходимости покончить со злом и заставляют нас разоружаться. Могу себе представить, что они бы здесь устроили, если бы им поверили.

Фред предполагал, что в редакциях газет и на телевидении раздаются и другие звонки-с требованием прекратить клевету на антивоенное движение, прислушаться к голосу миллионов американцев, требующих ядерного разоружения, но о них ничего не сообщалось. С голубых экранов неслись одни проклятия Никольсу и иже с ним. Словно слепая злоба против него и таких, как он, — вот и все, что испытывали сейчас американцы.