Последний день Славена. Том 2 - [70]

Пока отсутствует Гостомысл, словенами кто-то должен править. Воевода Славена Первонег, как сообщил гонец, убит при захвате ворот. Посадник Славена Лебедян сгорел в огне, защищая с копьем в руках свой городской дом и свое имущество. Вести эти печальные, но кто-то должен взять на себя право распоряжаться, потому что в такие тяжелые времена твердая рука словенам необходима.

И воевода Военег, как-то все само собой так получилось, начал распоряжаться, отдавая приказы, в том числе, и ровне себе по значимости, таким, как воевода Бровка. И никто не воспротивился. Военег был воспитателем Вадимира. И ему, конечно, было бы легче, если княжеский стол унаследовал Вадимир. Хотя, как человек немолодой и опытный в житейских делах, Военег понимал, что и самому Вадимиру, и всем другим словенам, возможно, придется тогда бороться с тем, кто пожелает захватить действительную власть. Вернее, с той, что пожелает это сделать. Велибора, став княгиней, несомненно попыталась бы править сама или вместе с мужем или вообще без него. И тогда плохо пришлось бы всему городу, потому что Велибора обязательно притащила бы в княжеский терем кучу хозар, которые тоже влезли бы в городскую власть. А хозарские торговые люди попытались бы вытеснить словен. Это принесло бы много перемен и вообще новых, не свойственных словенам порядков. Ведь у хозар основной промысел – это торговля людьми, перепродажа рабов из славянских и иных земель в Византию и в Хорезмию. А словене, хотя и покупали рабов, хотя и продавали их, и в домах своих держали, все же никогда не занимались работорговлей, как промыслом. Не пытались за счет этого обогатиться. И даже осуждали хозар и других, кто этим занимался. Это было бы сложностью правления князя Вадимира, если бы княжич сел за стол своего отца. С Гостомыслом будет проще. Хотя Гостомысл, возможно, отодвинет от себя воспитателя своего брата, и возвысит собственного воспитателя сотника Бобрыню. Скорее всего, сделает Бобрыню даже воеводой, хотя тот никогда не был даже тысяцким. Слов нет, Бобрыня вой хороший и опытный. Но полки в большую сечу никогда не водил. Но доверием княжича он пользуется полным, и сам ему верен.

Но Военег не ревновал к возможному и даже вероятному возвышению сотника Бобрыни. Это было бы естественно, потому что любой князь, любой правитель, бывает вынужден опираться не всегда на тех, кто что-то умеет и что-то значит, а на тех, кто ему ближе, кто помогает ему, и кому правитель может доверять. Так всегда бывает испокон веков. И сейчас, отдавая распоряжения, Военег понимал, что командовать он будет только временно, но это не значило, что он собирался относиться к делам без ответственности. И не значило, что он хочет моментом воспользоваться, и что-то для своего блага сделать. Воевода знал одно благо – военные победы, и они для него были важнее всего.

В первую очередь требовалось без шума и без лишних ушей допросить гонца, чтобы понять ситуацию, которая сложилась в Славене. И Военег позвал с собой воеводу Бровку и двух старых опытных сотников, пользующихся почетом и уважением, и ушел в княжескую горницу, куда тут же позвали и гонца, но запретили входить дворовым людям, которых за дверью горницы собралось множество.

Гонец стоял перед воями, согбив плечи, и теребя в руках шапку. Это был дворовый человек из княжеского терема, и он не умел говорить коротко, как обычно общаются люди, носящие оружие и доспех. И смущался под пристальными взглядами.

– Тебя кто к нам послал? – первым задал вопрос воевода Бровка.

– Княжна Прилюда велела взять лучшую лошадь, и от любых свободных ворот скакать во всю прыть в князю Буривою с вестью, что варяги за стенами, и жгут стены и город.

– «От любых свободных ворот»… – пожелал уточнить Военег. – Значит, варяги ворвались в Славен только от одних ворот?

– Да, воевода, от ворот, что с Ильмень-моря. Мы тогда не знали, что там произошло, и как им ворота открыли, кто приказал. Но они ворвались. Сразу захватили первые кварталы, и, как тараканы, по городу разбежались. И все через одни ворота. Все с одной стороны пришли, с озера или с береговой дороги. Когда я с княжеского подворья выезжал, они уже княжеский терем с одного угла подпалили. Пламя легко пошло. Бревна-то – одно «смолье»[40]. Да что уж тут говорить, когда весь город такой. И сколько раз уж горел, а все из камня строит не начинают. Варяги не подпалили бы, с других домов огонь пришел бы.

– А княжна что? – спросил один из сотников.

– Собирала все семейство, детей Гостомысла от первой жены одевала, в дорогу готовила. Двое саней уже запряженные стояли. Их ждали.

– Должны прорваться? – спросил Бровка.

– В тереме воев было десятка три. Варягов чуть меньше. Должны были прорваться. Вои тоже готовились. Чтоб охранить.

– А ты как прорвался? Не пытались задержать?

– Трое конных варягов дорогу перегородили, хотели меня с коня сбросить. Я промеж них въехал, одного полосонул ножом по лицу, и коняку погнал. Прорвался. Двое бросились гнаться, да сразу отстали. Их наши люди на улице дубьем остановили.

– «Ножом полосонул»… – повторил Военег слова гонца. И посмотрел на пустые ножны, торчащие из онуча