– Я девочка, – тихо сказала Наташа.
– Верно, – опомнился я.
– А никто из вас не видит, что я девочка, – с обидой в голосе произнесла Наташа.
– Я вижу, – возразил я. – И всегда видел.
– Это правда, – Наташа уткнулась носом в гвоздики и рассмеялась. – Ой, и дуреха я была, когда дралась с тобой. Представляю, как ты меня ненавидел.
– Нет, – я покачал головой, – я не могу тебя ненавидеть.
Мы вышли на площадку, где крутились карусели.
И тут в толпе гуляющих я увидел своих родителей. Папа вел маму под руку и темпераментно что-то ей говорил, а мама ему восторженно внимала. Они были так увлечены разговором, что не заметили нас.
– Твои родители помирились, – с завистью произнесла Наташа.
Ну, папа молодец. Претворяет в жизнь мой план. А мама? Так вот в какую библиотеку она торопилась. Что ж, теперь мы с ней квиты.
– Кир, а то письмо? – начала Наташа. – Ну, которое мой отец перехватил… Где оно?
– Вот оно, – я вытащил из кармана запечатанный конверт и протянул Наташе.
Как здорово, что я сегодня вспомнил о письме и захватил с собой.
– Не так, – покачала головой Наташа, – ты брось письмо в наш почтовый ящик. А я его оттуда возьму.
Я спрятал письмо, и мы, побродив еще немного по парку, отправились домой.
В подъезде мы попрощались. Наташа поднялась наверх, к себе. А я опустил письмо в почтовый ящик и пошел домой. Едва за мной захлопнулась дверь, как по лестнице раздался быстрый стук каблучков – Наташа бежала вниз, за письмом, чтобы на этот раз его никто не перехватил.
А назавтра случилось то, что должно было случиться. Наташа уехала в маленький старинный городок.
Наша футбольная команда, собравшаясь на тренировку, пребывала в унынии, а Глафира Алексеевна ходила по площадке, как разъяренная львица. Бабушка совершила непростительную ошибку. Она могла догадаться, что мы с Наташей будем говорить совсем не о футболе.
А еще на Наташу, наверное, произвело впечатление мое письмо, вот она вновь превратилась в девочку и ее неудержимо потянуло в маленький старинный городок. Я был горд, что сумел сочинить такое письмо, которое, пусть с опозданием, перевернуло душу Наташи.
Вдруг Глафира Алексеевна остановилась и хлопнула себя по лбу:
– Никудышный из меня психолог!
И звонко, по-детски рассмеялась. За эту непосредственность мы ее и любили.
– Давайте тренироваться!
Но тренировка шла вяло, нехотя, один лишь Саня играл, как обычно, в полную силу.
А вечером к нам домой заявился Наташин отец. Он не влетел, не ворвался, а вошел робко, огляделся по сторонам, словно человек, который что-то потерял и надеется здесь обнаружить свою пропажу.
– Она снова убежала, – без лишних слов отец протянул маме записку.
– Добрый вечер, садитесь, пожалуйста, – мама взяла листок бумаги.
– Извините, спасибо, здравствуйте, – Наташин отец перепутал все на свете и бухнулся в кресло.
Мама прочитала записку и вернула Наташиному отцу.
– Ну что вы скажете? – Наташин отец глядел маме прямо в рот.
– Я думаю, что вам надо запастись терпением, – произнесла мама. – Время все поставит на свои места.
Мамин ответ не удовлетворил Наташиного отца, и он дал мне записку. И вот что я прочитал.
«Папа!
Я поехала к маме. Запрещаю тебе приезжать за мной. Скоро вернусь. Будь благоразумен и не делай глупостей.
Твоя дочь Наташа».
– Что ты скажешь? – Наташин отец уже на меня глядел с надеждой.
– Я думаю, что надо прислушаться к совету дочери, – дипломатично ответил я.
– Не понимаю, чего ей не хватало? – Наташин отец обернулся за поддержкой к маме. – Эти дни она каталась как сыр в масле, вытворяла все, что хотела, на голове ходила… Я дал ей все, что она желала. Разве что птичьего молока у нее не было.
– А может, ей мать больше дала?
Глаза у мамы сузились – это означало, что она рассержена.
– Что она может предложить, кроме стишков, – снисходительно ухмыльнулся отец. – Нет, тут другое…
Он покосился на меня и ушел несолоно хлебавши.
– А Наташа жестоко поступает со своими родителями, – сказала мама.
– Сперва они, то есть он поступил с ней жестоко, – вступился я за Наташу.
– Все правильно, – рассудила мама, – но зачем им мстить?
Мне нечего возразить маме, но по моему молчанию она догадывается, что я по-прежнему на стороне Наташи, и больше вопросов не задает.
А воображение между тем переносит меня далеко от дома. Я вижу, как Наташа выходит из автобуса и ступает на землю маленького старинного городка. К ней бросается мама с букетом цветом, обнимает и целует дочку. Потом мамины подруги, а также родственники и знакомые заваливают девочку цветами.
С охапкой цветов Наташа входит в дом. Мама преподносит ей новое платье и шесть сиреневых томиков – полное собрание сочинений великого поэта, который родился в маленьком старинном городке.
На диване сидит кукла. Она подняла руки, словно приветствует долгожданную гостью.
А вот Наташа бредет с сиреневым томиком по парку, находит уединенную скамейку, открывает книгу и предается чтению.
Что же так привлекло Наташу? Между страницами лежит мое письмо. Наташа вновь перечитывает строки, которые пришлись ей по душе.
«Ты мне понравилась в ту же минуту, когда я тебя увидел. И с тех пор (уже целых семь дней!!!) я только о тебе и думаю. Ты являешься ко мне даже во сне. Значит, я вижу тебя и днем и ночью. Поэтому я самый счастливый человек.
