Последний чёрный кот - [10]
— Ах ты!.. Чёрная кошка!
Поворачиваюсь на крик — и вижу краснощёкую толстуху со светлыми волосами, собранными в пучок. Она выхватывает из раковины секач, с которого капает мыльная пена, и в бешенстве бросается на меня.
Я спрыгиваю со стола, проскакиваю между её ногами и вылетаю в коридорчик. Тупик! Оборачиваюсь — и вижу страшные глаза Смерти: толстуха уже занесла секач над моей головой. Только чудо может меня спасти.
И чудо происходит! Внезапно из норки выскакивает серый мышонок, молниеносно взбирается по толстухиной ноге и исчезает в складках её юбки.
Толстуха издаёт душераздирающий вопль, секач выпадает у неё из рук и втыкается в паркет, а сама она трясётся, бьёт себя по бокам и подскакивает, словно отплясывает на танцплощадке, усеянной морскими ежами. Одновременно открываются две двери, ведущие в коридор. Из одной появляется удивлённый старик в полуспущенных штанах и с рулоном туалетной бумаги в руках, из другой высовывается сонный лысый господин в пижаме цвета тресковой икры, прижимающий к груди грелку.
Мышонок выскакивает из толстухиной юбки на паркет и бежит ко мне. Я его тотчас узнаю. Это мой друг Пискля.
— Сюда! — кричит он.
Мы мчимся через спальню, тускло освещённую масляной лампой, и выпрыгиваем в окно на грядки помидоров и артишоков.
— Как ты здесь оказался? — спросил я, когда мы уже перевели дух, укрывшись за большими листьями артишоков.
— Что значит — как оказался? Я тут живу поблизости. Дом Анестиса Анапеста, поэта, в соседнем квартале. А у мадам Бебелеску в чулане такие потрясающие сыры, ты себе не представляешь! Обалденные!
— Что за мадам Бебелеску?
— Ну та, что гналась за тобой с секачом! Я часто прихожу полакомиться её сырами. Её муж, этот лысый с грелкой, — сыровар, между прочим, а её тесть — владелец семи пирожковых, где делают вкуснющие сырные пирожки. Замечательная семья!.. О, пока не забыл: я нашёл отличный стишок для твоей дамы сердца. Послушай:
Хорошо, правда?
— Хорошо... Но знаешь, у меня сейчас другие заботы.
— Какие ещё заботы? Ты о чём?
— А ты ничего не слышал?
— А, нуда... Гонения на чёрных кошек. Благая весть! Ой, извини... Прости... Не сообразил... Я забыл, что ты чёрный.
— Конечно, чёрный! А какой же ещё?
— Да-а... Держись, дружище! Перемелется — мука будет. Вон гляди — нас, мышей, ведь постоянно преследуют, днём и ночью. Одно спасение — мышиные норки. Кстати, раз уж об этом заговорили... до моих ушей дошла одна новость, она должна тебя заинтересовать.
— Ну?
— У меня есть приятель, Сырок, он живёт в элитной мышиной норе в доме Гульельмо Делагопы, председателя Братства суеверных.
— Ого!
— А ты думал!.. Так вот, Сырок прослышал, что Делагопа позвал на ужин премьер-министра, министра общественного порядка и других важных особ; он собирается просить у них поддержки.
— Это точно?
— Можешь не сомневаться.
Ну что ж, чем больше мы будем знать об их планах, тем лучше.
— Слушай, Пискля... Я бы очень хотел попасть на эту встречу в доме Делагопы. Можно это как-то устроить?
— Ха, конечно, можно. Я уже обо всём договорился. Видишь, какой у тебя друг? Цени!
Мне захотелось его расцеловать.
— Ухты! Молодчина! И как же?
— В столовой, где будет накрыт ужин, стоит буфет красного дерева на ножках. Я расскажу тебе, как незаметно проскользнуть в столовую и спрятаться под буфетом, чтобы без помех наблюдать за ними.
— Спасибо, Пискля! Ты настоящий друг! А теперь объясни мне всё подробно.
— Сейчас... послушай лучше ещё один стишок:
Эх, тогда я не придал этому стишку никакого значения, а между тем он оказался пророческим.
...Лишь исчерпав весь свой поэтический репертуар, Пискля растолковал мне, как спрятаться в доме Гульельмо Делагопы и незваным и невидимым гостем наблюдать за ужином заговорщиков. А потом мы распрощались, и больше в тот вечер приключений, к счастью, не было.
УЖИН ЗАГОВОРЩИКОВ
Глава девятая,
в которой я, укрывшись под буфетом, становлюсь свидетелем серьёзной беседы важных лиц
В назначенный день я пробрался в роскошную столовую, пол которой был устлан толстым персидским ковром, и спрятался под буфетом. Из своего укрытия я прекрасно видел всю комнату.
Три тёмно-красных стены были украшены мечами, стилетами, копьями, алебардами и другим оружием, а четвёртую занимало огромное венецианское зеркало. Длинный стол с ножками в форме львиных лап был покрыт вышитой скатертью. Сидевшие за ним люди все как на подбор были суровы и неулыбчивы. Фарфоровая посуда, изящные подсвечники и серебряные ножи и вилки сверкали в свете семи хрустальных люстр.
Трое безупречных официантов с бакенбардами цвета соли с перцем вносили одно блюдо за другим. За ухой из пеламиды последовали копчёные мидии, омар в кокосовом молоке и креветки с паприкой. Признаюсь, у меня текли слюнки, я с трудом сдерживался, чтобы не прыгнуть в супницу с ухой и не утонуть там счастливым.
Во главе стола сидел сам Гульельмо Делагопа — седоволосый, в голубом бархатном жилете. Я его сразу узнал — ведь он был на собрании Братства суеверных.
