Последний бриллиант миледи - [28]

Дартов, несмотря на возражения стюардов, повел женщину по трапу и через минуту опять вернулся к причалу уже без нее – нужно было осмотреться и поздороваться со знакомыми. Он стоял посреди толпы, как король, прибытия которого все ожидали. Наконец он заметил своего давнего московского оппонента. Тот, как и тогда, два года назад, стоял в кругу своих поклонников в мятой футболке и отхлебывал из бутылки коньяк. Но на этот раз закусывал бананом. Дартов снисходительно улыбнулся. Теперь они были на равных. Даже более того – скандальный успех московского писаки не шел ни в какое сравнение с международной славой Жана Дартова. Дартов направился к нему. Теперь он не стеснялся своего изысканного костюма и мог позволить себе любой тон.

– Ну что, – без приветствия обратился он к коллеге, – выучил человеческую речь?

И сразу же, неожиданно, получил сильный удар прямо в переносицу. Толпа качнулась и замерла. Портянко бросился поднимать друга.

– Ты, гнида, никогда не докажешь мне, что ты чего-то стоишь! – стараясь говорить без акцента, прошипел поэт. – Пошел ты…

Дартов полез в карман за платком, кровь залила белую рубашку.

– Это тебе даром не пройдет, мета-фо-рист! – процедил он сквозь разбитые губы. Портянко и Атонесов отвели его к парапету и водой из фонтанчика стали обмывать окровавленное лицо.

Этот инцидент не попал в поле зрения Араменко – он с восхищением смотрел в противоположную сторону. Ни один катаклизм в мире не заставил бы его оторвать взгляд от женщины, которая как раз в эту минуту выходила из машины. Сердце его радостно трепетало: «Милена!» Женщина элегантным жестом захлопнула дверцу черного «мерседеса», помахала рукой водителю и, подхватив свой чемоданчик на колесах, направилась к трапу. Объявили посадку. Вся толпа радостно ринулась к лестнице.

* * *

После сорокаминутной суеты Влада, как и все, наконец получила ключ от своей каюты. Члены делегации весело разбрелись по коридорам, отыскивая свои номера. Вставляя ключ в замочную скважину, Влада краем глаза заметила, что рядом с ней будет жить одна из певиц, а дверь напротив пытается открыть уже в стельку пьяный художник Скун.

Влада вошла в свою каюту и огляделась: круглый иллюминатор, зашторенный веселой голубой занавеской, письменный столик, вмонтированный в стену, кровать с белоснежным бельем, туалет с душем. Маленькая, но вполне удобная комнатка. Из коридора доносились голоса, смех, перекличка соседей, но тут было уютно. Влада отодвинула занавеску и увидела темную воду с бликами вечерней зари. Пароход покачивался на волнах. Еще никогда Влада не испытывала такого убаюкивающего спокойствия, а главное, не знала такого приятного одиночества, когда чувствуешь себя полноправной хозяйкой жилища, пусть и временного.

До отхода парохода оставалось несколько минут. Влада разобрала вещи, приняла душ и легла на прохладную кровать, не расстилая постели. Она слышала, как волны ритмично стучат о стену ее каюты. Где-то сбоку и наверху кипела жизнь, возбужденные пассажиры сновали по палубам, а ей казалось, что она находится глубоко под ними, в барокамере на дне реки, куда не доносится ничего лишнего, суетного и ненастоящего. Влада закрыла глаза.

…Когда через час она проснулась, пароход уже отплыл за город. Влада открыла иллюминатор, и свежий воздух, словно сотканный из брызг и лунного света, ворвался в комнату. Темные берега с редкими огоньками казались ей спинами крупных доисторических животных, раскинувшихся у воды.

«Вот это и есть покой, – подумала Влада. – Подводная недосягаемая барокамера. – И одиночество Макса впервые не показалось ей ужасным. – Может быть, жить нужно ради достижения этого состояния – полного покоя. Прав Булгаков, предоставляя Мастеру эту привилегию! Не любовь, не благополучие, не жалкую борьбу за выживание – есть только покой, ради которого стоит пройти семь кругов одиночества…»

Резкий звук бортового радиоузла ворвался в ее мысли. Гнусавый мужской голос объявлял, что настало время ужина, приглашал всех в ресторан. Покой был нарушен. Влада закрыла иллюминатор и начала одеваться. Перед выходом она долго стояла перед большим зеркалом в узком коридорчике каюты и поймала себя на мысли, что выходить не хочется. Так младенцу, который находится в теплом чреве, наверное, не хочется выходить на свет. Но команда «Нужно!» вырывает его из сна и бросает на потребу многим другим «нужно», которые будут сопровождать его всю жизнь…

Влада решительно открыла дверь и направилась в ресторан, присоединившись к веренице пассажиров, находящихся в поисках выхода на верхнюю палубу. Широкий освещенный зал ресторана был украшен цветами. На входе гостей встречали стюарды и провожали к столикам. Места были расписаны по номерам. Владе достался столик с номером 17. Она прошла через зал, осматривая присутствующих и пытаясь предугадать, кого посадили рядом с ней, ведь за столиками сидели по четыре человека. Наконец она увидела на одном столике карточку со своим номером. За ним уже сидели трое – кобзарь Зозуленко, новеллист Куртя и… Ярик Араменко. Все они с восторгом наблюдали за ее шествием. Влада знала, что в черном вечернем платье, расшитом стразами, она выглядит великолепно. Новеллист, опередив остальных, вскочил и отодвинул стул. Влада поздоровалась и села напротив Ярика.