Последний брат - [17]

— Благодарю господин, — с улыбкой присела Матакья.

— Эй! — окликнул Тит.

Капитан обернулся.

Тит ударил с правой.

Капитан успел еще гукнуть что-то, прежде чем кулак Тита закончил свою траекторию у него на физиономии. Удар откатил рыжего назад, пятясь, он запнулся ногами за скамейку, где ворочались беспробудный Эулохио и два его бесчувственных товарища. Бешено размахивая руками, рыжий вцепился в плечо одного, но инерция перевесила: капитан не задержался, а только увлек за собой. Этого хватило, чтобы перевернуть скамью, отчего уже все четверо посыпались на пол со страшным грохотом, отененным визгом сдвинутого с места стола. И над всей этой картиной желтыми россверками мелькнули медные искры фоллисов, разлетевшихся из руки рыжего в момент падения. Мгновением позже они осыпались на пол тяжелым дробным дождем. Но не все — Трофим, уже вскакивая с места, увидел, как одна из монет исчезла в кулаке моряка с соседнего стола, который выбросил пятерню с точностью и быстротой хватающей рыбину чайки. Улеб уже опережал Трофима в рывке, а остальные вскочили на долю мгновения позже.

— А!.. — рявкнул один из бритых здоровяков, сопровождавших рыжего, и замахнулся на Тита своей плетью, которая выглядела даже тяжелее той, удар которой Тит уже получил. Тит резким скачком поднырнул под занесенную руку, ухватил лысого за предплечье и попробовал провести бросок, но лысый перехватил его руку. Они совершили пол бешенного оборота вокруг друг друга и (кто из них подставил другому, ногу бегущий Трофим разглядеть не успел) рухнули на пол.

Второй здоровяк, до драки уступивший своему капитану плетку, подскочил к упавшим и примерился зарядить барахтающемуся Титу ногой по голове. Но тут подоспел Улеб и таранным ударом плеча вломился ему в грудь. В результате лысый крепыш улетел по проходу между столами так, будто его сдуло ветром; упасть ему не дала группа моряков: — нежно подхватили, сберегая свой стол, и уже не столь нежно отбросили в сторону. А Улеб осуществил то, что не удалось крепышу, — занес ногу и от души приложил в бок тому, что кряхтел на полу, подминая под себя Тита. Здоровяк беззвучно выпустил воздух, разжал хватку и отвалился от Тита в корчах боли.

Тем временем трое оставшихся на ногах людей рыжего скучковались и встретили самого Трофима, Юлхуша, Амара и Фоку. Краем глаза Трофим успел заметить, как дергаются, пытаясь вернуться из пьяного марева, те трое с неупавшей скамьи стола, где гуляли люди капитана. Трофим обменялся парой крепких ударов с загорелым голубоглазым помощником рыжего, и почувствовал, что руки у того набиты на драку. Уклонил голову — удар помощника прошелестел вскользь по скуле, оставив горячее ощущение; чуть бы правее и… Но тут и самому голубоглазому прилетело со стороны по уху от Фоки. Слева схлестнулся с моряком в череде ударов Юлхуш, Амар обходил его сбоку. Придется морячку отходить и сломать их стенку, иначе с фланга забьем…

Где-то в стороне разъяренно заревел отброшенный Улебом бритый здоровяк и понесся со страшным воем обратно, набирая в скорости силу удара. Улеб дождался, чуть уклоняясь от летящего кулака, отставил назад ногу, и резко выставил веред локоть согнутой руки, уперев её прижатый к груди кулак в ладонь другой. Здоровяк влетел в этот локоть как волна в утес, и разбился на нем. Улеба отбросило на шаг назад, но здоровяк рухнул перед ним сломанной кучей.

Голубоглазый, видать, уже сообразил, что теперь у контуберналов появился перевес, и сейчас это скажется, — особенно после того как Трофим, пнув по подвернувшейся ноге молотившего моряка, вернулся к самому голубоглазому и всадил ему свою отработанную коронку — прямой с правой в лоб, между глаз. Этот удар люди отчего-то, как правило, замечали слишком поздно. Голубоглазый опять показал, что не дурак, успел отклонить корпус назад, и все равно ему, хоть и ослаблено, но прилетело. Сломав защитную динию голубоглазый отпрыгнул, мотая головой чтобы прийти в себя, и, и крикнул:

— Моряки!.. — И затем выдал вечное: — Наших бьют!

Этот крик почему-то произвел на участников останавливающий эффект. Драка замерла. Двое оставшихся моряков отступили к голубоглазому, разорвав дистанцию, и один из них тут же выхватил из ножен нож. Второй, стрельнув взглядом в его сторону, последовал примеру. Трофим боковым зрением увидел и распознал по шелесту, что и контуберналы мгновенно ощетинились ножами. Сбоку к неприятельской троице заходил Улеб, но уже вставали со скамьи те трое выпивох, которых не уронил их собственный рыжий капитан. Сам капитан все еще барахтался на полу, путаясь в роскошных ножнах своего длинного меча. Извивался рядом аморфной массой Эулохио, похоронив под собой одного из соседей по скамье. Но и третий моряк с их рухнувшей скамьи уже тоже вставал, пока на четвереньки, водя вокруг пьяным и полным тупой ненависти взглядом, и шипя от боли, расстегивал петельку на ножнах, хотя было неясно, понимает ли он, кого и за что собрался бить. В стороне потихоньку кряхтя, воздвигался на ноги неудачно упавший Тит. И силы равнялись, и дело дошло до ножей…

— Сатис! — сказал Трофим вытягивая левую руку в сторону от себя, как бы перекрывая своим возможность броска вперед. А в правой… В правой был нож — по вбитой привычке дернул, и только потом осознал. — Довольно. Повеселились!