Последний брат - [16]

— Я расстанусь с ним! — процедил сквозь зубы рыжий.

— Он напивается не так уж часто… по сравнению с остальными. И он отличный пилот[17].

— Не надо мне его расхваливать! Если мы не выйдем сегодня в море, проклятый местный эмпорос[18] влепит мне неустойку. Этот клещ удавит меня неустойкой!.. А! Вот он!

Рыжий, узрев цель, уже без провожатых подскочил к столу, за которым расположилась ватага людей в последней стадии гулянки. Еще несколько минут назад они вопили, орали, а теперь почти затихли. Двое тихо полусползли под стол. Один, обнаженный по пояс, заснул на столе, отодвинув блюдо, и раскинув по доскам давно немытые черные патлы. Двое еще держались и даже пытались мычанием что-то друг другу объяснить, пяля друг на друга пустые, как мутные стеклянные бусы, глаза. И наконец последний, впав в задумчивую пьяную меланхолию, тянул себе под нос нудную мелодию с неразборчивым бормотанием слов. Впрочем, при виде рыжего он тут же заткнулся и вскочил, пытаясь придать себе вертикальное положение.

— Капитан… упф… а мы тут… эээ… — забормотал он.

— Стадо свиней! — с ледяным презрением прошипел рыжий.

— Всех разом не утащим, — предупредил рыжего капитана один из его мускулистых спутников.

— Я сейчас подниму Эулохио. Возьмете его, и еще, сколько сможете. За остальными вернетесь без меня. К вечеру мы должны быть в море.

Рыжий подошел к столу и, взяв за волосы, оторвал голову черноволосого от стола.

— Эулохио! Ты слышишь меня, каторжное семя?

Эулохио нахмурился, и его рука поползла к ножнам на поясе, чтобы схватиться за кинжал. Это ему не удалось, потому как кинжал был воткнут рядом с ним в стол — рука впустую цапала по ножнам.

Трофим наблюдал за происходящим с легким интересом. Жизнь — лучший театр.

— Скотина, совсем берега потерял… — Рыжий отвесил Эулохио крепкую оплеуху.

Эулохио сурово нахмурил густые брови, некоторое время водил глазами в разные стороны. Наконец он смог сфокусировать взгляд на капитане. Брови его распрямились, а лицо расплылось в пьяной улыбке. Моряк попытался сказать своему капитану что-то ласковое, но членораздельного произнести не смог и снова провалился в блаженное пьяное марево.

— Оставьте, сеньор Мастарно, — стал увещевать лысый капитана. — Все равно в таком виде вам от него ничего не добиться. Позвольте, я сам приведу его на корабль…

Рыжий раздраженно отмахнулся. Он разжал пальцы, и голова помощника с деревянным стуком снова упала на стол. Рыжий брезгливо вытер руку платком. Ноздри его сердито вздувались.

— Профос, плеть!

Один из мускулистых спутников, все так же безмолвно вытащил из-за пояса плеть и подал её рыжему.

— Стоит ли, патрон? — озабоченно забормотал лысый. — Он виноват. Но он же не колодник… И здесь не море.

— Вот именно! — Бешено зыркнул на лысого рыжий. — Не море! А мы уже три часа как должны быть там! Я подниму этого скота, даже если придется просечь его до костей!

— Патрон, я бы не…

Пожилой не успел закончить фразу. Капитан сделал широкий замах. Наверное, ему стоило доверить это дело профессионалу — профосу. Наверное, от злобы он позабыл, что замах плетью вовсе не обязательно делать так резко, главное, резко её опустить… Он и опустил её резко: свистнуло, и на обнаженной спине патлатого Эулохио вздулся багровый рубец, кое-где лопнувший красным. Но за миг до этого за спиной рыжего раздался вскрик и следом — звон битой глины. На замахе плеть своим кончиком аккурат хлестанула по щеке проходившего мимо Тита, который с довольной улыбкой тащил принятый у Матакьи кувшин с вином.

Ойкнула Матакья.

Схватившись за лицо, полусогнувшись, раскачивался Тит.

Замычал тяжким стоном Эулохио, силясь понять, что происходит, и собрать пронзенное болью, непослушное тело, перетекая по столу, как медуза, выброшенная на берег.

Вино между осколков кувшина растекалось по полу.

— Пропало вино, — пробормотал Амар.

— Застегните пояса, — тихо сказал Трофим. — Тит?!

Тит тряхнул головой, распрямился. Все же он получил не со специального замаха, и до крови его не просекло, но на щеке вздувался отчетливый след. Он кивнул Трофиму, мол, в порядке, и глаза целы. Лицо его болезненно дергалось.

В зале стало тихо.

Рыжий только по звону и вскрику сзади сообразил: случилось что-то не то. Он обернулся, увидел Тита.

— А ну платите за разбитый кувшин! — повелительно крикнула со своего места хозяйка.

— Успокойся, женщина. — Небрежно отмахнулся рыжий капитан. — Я заплачу.

Он протянул руку к поясу, где висели два тугих кошеля, засунул руку в меньший из них, и вытянул горсть монет. Основательным хозяйским движением он положил тяжелый медный фоллис на поднос застывшей рядом Матакье.

— Это за кувшин, — сказал он. — И принеси парню его вино. — Он повернулся к Титу, который распрямился, прижимая руку к щеке. — Ты просто оказался не там, где надо, парень. Без обид. Вот! — Он шевельнул пальцами, и из горстки монет выдвинулся еще один фоллис, зажатый между большим и указательным. — Поправь здоровье. — Капитан посмотрел на Тита, положил монету на столешницу ближайшего стола и отвернулся.

Потом обласкал взглядом Матакью и положил ей на поднос еще один фоллис.

— Это за то, что напугал тебя, красавица.