Последний бой Йони - [39]

Для второго ученья Йони поставил двух человек, изображающих угандийских солдат. Но не у здания терминала — было известно, что там находятся часовые, а подальше, у начала ведущей к нему полосы. «По логике, они поставят здесь охрану», — сказал Йони.

Кроме бойцов Части, начала учений ожидали также солдаты и офицеры парашютных войск и Голани. Среди них был и сержант Сурин Хершко, который скоро должен был демобилизоваться. Он со своим батальоном был на Голанах, когда вместе с четырнадцатью товарищами получил приказ направиться в центр страны. Прошлой ночью, с четверга на пятницу, они прибыли на место, где назавтра должно было состояться ученье-модель, и там легли спать на земле, в спальных мешках. В пятницу им сказали, что готовится атака на трехэтажное здание, в котором находятся террористы. Ни слова об Энтеббе, атака якобы состоится в Ливане. Однако, увидев на месте самолеты «геркулес» и услышав утром, что их приглашают в заправочный самолет, чтобы понять, сколько человек туда может втиснуться, они уже не нуждались в объяснении, что готовится вторжение в Энтеббе. Большую часть дня, до начала ученья-модели, им особенно нечего было делать. Они сидели в сторонке, говорили между собой, глядя на своих офицеров, занятых встречами, переговорами и подготовкой планов. Время от времени Сурин видел там подполковника, которого знал раньше. Это был Йони.

«Я был сержантом в минометном подразделении, — рассказывает Сурин о своем, знакомстве с Йони в период, когда Йони был танкистом. — Меня иногда посылали с отрядом для минометной поддержки на танковых батальонных ученьях. Так я дважды оказался и в батальоне Йони. Я сидел с ним на инструктаже по планированию учений и моего в них участия. Я видел очень энергичного парня… он очень хорошо разбирался в минометах. Знал, о чем идет речь. Обычно, отправляясь на такие ученья, я знал: буду делать что хочу, командир батальона все равно в этом деле не смыслит — постреляю, когда и как хочу, чтобы появилось там немного дыма, и это его устроит. Но с Йони такое не прошло. Он знал эту область и этот предмет, знал точно, чего и когда требовать. И в самом батальоне к Йони было особое отношение. Его там ценили. И еще я помню — когда я вышел после учений со своим звеном, мне дали от их батальона водителя для минометного бронетранспортера. Это был личный шофер Йони, шофер его машины. „Заметь, — все время обращал мое внимание шофер, — какая у него власть на всем учением, как он владеет всеми, как отдает команды. Меня это поразило — никогда не видел, чтобы шофер с таким интересом следил за ученьем“».

У Сурина не было особых опасений по поводу операции в Энтеббе. Он полагался на своих командиров и был уверен, что армия способна вернуть его оттуда живым. Перед ученьем-моделью ему и его товарищам сказали, что они должны выйти из самолета и прибыть к «зданию», обозначенному специальными знаками. Но назавтра, в субботу, они уже получили более подробную инструкцию. Им наконец сказали, что они отправляются в Энтеббе, что их задача — завладеть новым зданием терминала. Звено Сурина, во главе с командиром его роты, должно залезть на крышу и проверить, нет ли там угандийских солдат. Еще им сказали, что к угандийским солдатам, если они там обнаружатся, надо отнестись как к врагу. Гражданских не трогать, а только собрать их в нижнем этаже. Им также объяснили, что хотя захваченные находятся в здании старого терминала, но кто знает, может быть, за последний день их перевели в новый. В этом случае именно им придется освобождать заложников.

Около десяти вечера начальник Генштаба вернулся из Шарма в центр страны. Начальник Генштаба с Екутиэлем Адамом, Даном Шомроном и другими старшими офицерами сначала собрались в кабинете Йони, где он им кратко изложил свой план, который они в основном уже знали, и где обсудили отдельные связанные с операцией пункты. Гур заострил внимание на контрольной башне, и Йони объяснил, что он собирается нейтрализовать ее на первой стадии операции с помощью сил отвлечения на джипах и вооруженного ручным пулеметом бойца, а на второй — с помощью солдат на бронетранспортерах. После короткого совещания все поехали на место, где должно было состояться ученье-модель.

Во время ученья самолеты ехали по взлетно-посадочной полосе, будто только что приземлились. Из первого самолета сначала вышли бойцы отряда парашютистов, чтобы установить на полосе фонари. Они послужат для обозначения взлетно-посадочной полосы в Энтеббе, если она не будет освещена или свет на ней погаснет после того, как приземлится первый самолет. (Инициатива использования ручных фонарей во время Операции принадлежит полковнику Матану Вильнаи. Незадолго до того он прорабатывал с эскадрильей «геркулесов» посадку в полевых условиях; во время совместных учений выработалась система использования ручных фонарей для обозначения посадочной полосы. Матан считал, что эти фонари послужат очень важным средством обеспечения безопасности в Энтеббе на случай, если освещение будет там выключено. Под конец его предложение было принято.) Когда первый самолет остановился, спустили трап для «мерседеса» и двух джипов части. Амицур, водитель «мерседеса», поворачивает ключ, чтобы завести машину, — и ничего не происходит: мотор не заводится, и учение чуть не провалилось, не успев начаться. Амицур попросил, чтобы ехавший за ним джип ударил его машину, чтобы встряхнуть стартер, и действительна, удар помог, «мерседес» завелся. Машины спустились с самолета и поехали к «старому терминалу».