Последний бой - [51]

Литвинов, признаться, отнесся к этой идее как к чему-то не очень серьезному. Но по обрывочным разговорам среди «своих» он понял, что остальные отнюдь не против, чтобы заиметь «символы». И что те же Серебрянский с Борткевичем выписали специальные каталоги и внимательно изучают не только то, что выставлено на продажу в Москве, в ювелирных бутиках в Третьяковском проезде, в галерее у Никитских Ворот или на Кузнецком Мосту, но и на знаменитых Пятой авеню в Нью-Йорке, Бонд-стрит в Лондоне и в других подобных точках.

Так и не найдя ничего подходящего, решили — держа это в строгом секрете: заказать «коллекцию» в Париже, у одного из местных ювелиров, который привык иметь дело с самыми-самыми богатыми. Последний специально отобрал камни: черный, розовый, голубой и редкий «двухцветный» алмазы, сделав для них «русскую» огранку, которой, как известно, в мире нет ничего лучше, а также два сравнительно небольших, но очень чистых, редкой красоты камня: изумруд из Венесуэлы и вывезенный из Северного Афганистана рубин.

Да. Хотя их входило только пятеро в узкий круг, всего перстней было изготовлено шесть (один, без именного вензеля, сделали как бы про запас). Скинувшись, потратили на эту затею без малого полтора миллиона евро. Когда Литвинову вручали его«символ», Серебрянский то ли в шутку, то ли всерьез сказал примерно следующее: «Береги эту штуковину, Миша, как зеницу ока. Сейчас перстень стоит примерно четверть „лимона“, но могут настать времена, когда ему реально не будет цены...»

* * *

Кому достался шестой перстень из их секретной «вандомской» коллекции, Литвинов точно не знал. Как не знал и того, в чьих руках сейчас может находиться данное ювелирное украшение.

Объяснил он эту свою неинформированность тем, что Серебрянский и Борткевич располагают в общем предприятии несколько большими долями, нежели остальные их деловые партнеры. Именно этим двоим предстояло как-то меж собой решить, кому именно продать, передать или обменять на услуги и некий «властный ресурс» последний из их коллекции драгоценный «символ»: частному лицу, крупной компании или банку, какому-нибудь вице-премьеру, от которого тоже может зависеть успех всего их предприятия, или же — а почему бы и нет? — одному из небедных иностранных граждан...

На попытки «товарищей чекистов» уточнить, кто же может быть этим шестым, или, если угодно, «джокером» в их уже сложившейся колоде, нефтяник лишь отрицательно покачал головой: вполне возможно, сказал он, что партнеры уже продали кому-нибудь часть своей доли, одновременно передав тому или иному контрагенту шестой по счету «символ» из будущего финансового успеха. Свое решение согласно внутренней договоренности Серебрянский и Борткевич должны были объявить перед остальными своими партнерами не позднее середины марта, то есть не позднее даты президентских выборов в России. Но случилось то, что случилось: у кого-то, по всей видимости, не выдержали нервы, чья-то недобрая рука спутала им все карты...

* * *

Вызнав у Литвинова все, что только возможно касательно этого их своеобразного «ордена посвященных» и сделанной в большом секрете «вандомской» коллекции перстней, «товарищи чекисты», прежде чем приступить к самому главному, решили пробить еще одну тему, которая с некоторых пор тоже интересовала их в немалой степени.

— Литвинов, нужно выяснить еще одну важную деталь, — сказал Сценарист. — Мы, конечно, в курсе, что коммерческий банк «Роснефтебанк» создан вашей компанией и обслуживает ваши интересы на территории Российской Федерации.

Лещенко, как и в некоторых уже минувших эпизодах их нынешней «доверительной» беседы, включил в работу видеокамеру. Снимал он исключительно Литвинова, причем с таких ракурсов, чтобы в кадр ненароком не попал присутствующий здесь Сценарист (звук записи автоматом микшируется, изменяя голоса собеседников до неузнаваемости, так что идентифицировать участников беседы по этому параметру не сможет никакая аудио— и компьютерная экспертиза; вдобавок по окончании записи они еще раз на пару с коллегой отсмотрят всю записанную пленку и тогда уже решат, какие куски вырезать, а какие оставить и как вообще впоследствии распорядиться этими видеоматериалами).

— Что именно вас интересует? — спросил Литвинов.

— Не что, а кто, — сказал Сценарист. — В этом подконтрольном вам банке с недавних пор работает такой Захаржевский Георгий Александрович.

— А-а, Жорж?! Довольно милый юноша. А что?

— Не такой уж он и юноша, — подал реплику Лещенко. — Двадцать восемь лет. Да и должность он занимает немалую: начальник одного из ключевых департаментов банка, входящего в двадцатку самых крупных по стране. Скажика, Литвинов, кто вам сосватал этого Жоржа? Что ты об этом знаешь?

— В принципе, я сам с ним почти не пересекался, — после паузы сказал нефтяник. — Я ведь курирую «дочки», ну и по совместительству «мониторю» наши зарубежные финансовые потоки. Старшая сестра Захаржевского работает в Центробанке лет, наверное, уже десять. Но с ней я знаком лишь шапочно. Жорж пришел к нам недавно, в сентябре или октябре прошлого года, точно не помню.

— А вы знали, господин Литвинов, что этот ваш «милый юноша» до прихода в подконтрольную вашей компании бизнес-структуру два с лишним года работал в аналогичном коммерческом учреждении, обслуживавшем еще недавно интересы ныне печально знаменитых собственников «ЮКОСа»? — глядя на него, спросил Сценарист. — Вы и ваши партнеры не задумывались над тем, что молодой Захаржевский, возможно, — «засланный казачок»?