Последний бой Пересвета - [39]
До полудня следующего дня хоронили убитых. Лаврентий несколько раз отлучался на берег – посмотреть, послушать. Неизменно доносил одно и то же: вражеская рать стоит на противоположном берегу. Выставили дозоры, жгут костры, не унывают, но и к решительным действиям переходить не собираются.
Едва успев смыть с тела вражескую кровищу и пропитанную смертью грязь заливного луга, Ослябя был вызван в великокняжеский шатер. И поделом же! Разве настало уже время скорбеть о павших? Разве не настал час для решительной битвы, для окончательной победы над зарвавшимися родичами? Ишь ты, осмелели! Вышли навстречу, да как далеко назади осмелились стены кремля оставить! А ну как удача – развесёлая вертихвостка – вместо лика прекрасного явит непутёвым смельчакам изуродованный гнойными язвами затылок? Неужто бесповоротно в силе своей уверились? Неужто Ольгерда Гедиминовича прехитрого, осторожного, осмотрительного победить надумали? Да как победить! В чистом поле, в открытом бою!
– Почему они больше не нападают?! – ревел Ольгерд. – Зачем стоят на берегу без движения? Ну что стоит умелому полководцу перевести войско через овраг, а?
Ольгерд сдал, постарел. Ослябе нечасто приходилось видеть великого князя Литовского и Русского с обнаженным челом, без шелома и даже без собольего картуза. Теперь же этот лысый, обрамленный белой куделью кудрей, испещрённый синими венами, костистый череп Ольгерда выдавал превеликие его года. Старший брат Ольгерда, Кейстут, огромной грудой восседал в походном резном дубовом кресле. Натруженные мечом, покрытые шрамами руки князя Жмуди, Троки, Гродно и Берестья сжимали порожний кубок. В неровном свете очага лицо Кейстута походило на изваяние Перкунаса – жестокого божества, пращура рода Гедиминовичей.
– На этот раз не удалось тебе, брат, навязать Московии свою волю, – молвил Кейстут. – Смирись и думай, решай, как дальше поступить. Что толку в бесновании твоем? Который день уж стоим мы на берегах невзрачной речки. Душа дела просит! Не переусердствовал ли ты, брат, в опасливости своей? Дай нам волю, и мы преодолеем овраг, схватимся с врагом, а там…
Речь Кейстута была самым неприятным образом прервана Андреем Полоцким.
– Перейти реку, дяденька?! – взревел седоволосый воитель, обращаясь к старшему родственнику. – Коли мы отважимся спуститься в болотистый овраг, местными пахарями речкой Любуткой именуемый, то он-то и станет для нас готовой могилой! Не допустит нас московское войско на другую сторону оврага! Ни за что не допустит! Не напрасно ли вы, мои старшие родичи, пренебрежительно величали Митькой Дмитрия Ивановича Московского, великого князя Владимирского? Не напрасно ли не приняли во внимание великую мудрость митрополичью?
– Митька – трус! Избегает схватки, не вступает в бой… – чело Ольгерда сделалось багровым.
Грудь его, не вмещавшая гнев и смятение, судорожно вздымалась. Наконец великий князь Литовский рухнул на покрытое коврами ложе, пробормотал едва слышно:
– Невелика честь, быть помилованным заносчивым сопляком!
Ослябя неотрывно смотрел в лица первородных сыновей литовского князя. Смятение, неверие, горечь, стыд омрачали их души. Оба рассматривали узоры на княжеских коврах, пытаясь не замечать ни Ольгерда, ни Кейстута. Удрученный Дмитрий молчал, брезгливо кривя рот. Мужественный Андрей поглядывал на Ольгерда с пренебрежительной жалостью. К каким бедам, к каким унижениям приведет повиновение отцу? Вынужденное бездействие на виду у московской рати – срам и позор. Получалось, что каждый приход литовского воинства в Московскую землю выглядит невзрачней предыдущего. А на этот раз они и вторгнуться-то толком не смогли, остановились на рубежах. Переминаются стыдливо, словно неопытные отроки перед ложем записной блудницы. Позор, позор на их седые головы!
Между тем великокняжеское внимание обратилось к любутскому воеводе.
– А ты, Ослябя, послужи-ка нам ещё, – прохрипел Ольгерд. – Знаю я, не только на мечах ты здоров драться. Не только в кулачных боях победителем выходишь. Ступай-ка на берег. Смотри в оба. Сообщи, если случится время для ответного удара.
Ослябя садился в седло. Застоявшийся Ручеёк нетерпеливо перекатывал во рту грызло, перебирал ногами, надеясь на добрую скачку.
– Андрей Васильевич! – Дмитрий Ольгердович подошёл к его стремени вплотную. Огромен был князь Брянский! Бархатный верх его куньей шапки оказался вровень с Ослябевым плечом.
– Коли вновь сведёт нас судьба, – прогудел великан, – ты уж не забудь, как я ради твоего спасения солгал отцу.
– Не забуду, – отвечал Ослябя. – Да вот только рано нам прощаться. Стоять нам, князь, плечом к плечу. Стоять не перестоять.
Ослябя поудобней устроился в седле и зашагал в сторону реки, но, прежде чем скрыться в зарослях прибрежного ивняка, добавил, обернувшись:
– Не устыдись отца, князь. Позволь ему одержать последнюю победу, а там уж и решай, с кем тебе далее быть, а меня ложью не попрекай.
На этот раз казалось, что весь белый свет позабыл об Андрее Васильевиче Ослябе. Сидел Ослябя себе в секрете на берегу родимой Любутки. Сидел и один день, и второй, репку грыз, за супротивником наблюдал. Ручеёк скучал, толкал пёстрой мордой в плечо или в спину, бегать просился. Но куда ж тут побежишь, когда такие дела творятся!
Трудно сказать, как сложилась бы судьба простого московского паренька Кости Липатова, ведь с законом он, мягко говоря, не дружил… Но фашистские полчища настырно рвались к советской столице, и неожиданно для себя Константин стал бойцом восемьдесят пятого отдельного десантного батальона РККА. Впереди у него были изнуряющие кровопролитные схватки за Ростов-на-Дону, гибель боевых товарищей, а еще – новые друзья и враги, о существовании которых сержант Липатов и не подозревал.
Длинен путь героев-богатырей. Берёт он начало в землях русских, тянется через степи половецкие до Тмутаракани, а затем по морю пролегает – до самого Царьграда, где живёт Елена Прекрасная. Много трудностей придётся преодолеть по дороге к ней. И ещё не известно, кому из богатырей она достанется. Это ведь не сказка, а почти быль, поэтому возможно всякое – подвергается испытанию не только сила богатырская, но и прочность давней дружбы, прочность клятв и вера в людей. Даже вера в Бога подвергнется испытанию – уж слишком точны предсказания волхвов, христианского Бога отвергающих, а сам Бог молчит и только шлёт всё новые беды на головы героев-богатырей.
Тимофей Ильин – лётчик, коммунист, орденоносец, герой испанской и Финской кампаний, любимец женщин. Он верит только в собственную отвагу, ничего не боится и не заморачивается воспоминаниями о прошлом. Судьба хранила Ильина до тех пор, пока однажды поздней осенью 1941 года он не сел за штурвал трофейного истребителя со свастикой на крыльях и не совершил вынужденную посадку под Вязьмой на территории, захваченной немцами. Казалось, там, в замерзающих лесах ржевско-вяземского выступа, капитан Ильин прошёл все круги ада: был заключённым страшного лагеря военнопленных, совершил побег, вмерзал в болотный лёд, чудом спасся и оказался в госпитале, где усталый доктор ампутировал ему обе ноги.
Летом 1817 года на реке Сундже был построен редут Назрановский, прикрывавший дорогу из Моздока в Грузию. Тогда же прибывший на Кавказ генерал Ермолов приказал строить укрепление Преградный Стан. Чеченцы начали проявлять беспокойство. Их набеги русские войска с успехом отбивали, но предотвратить не могли. В столице Ермолова обвинили в том, что он провоцирует набеги. Оставив гарнизоны в укреплениях и на постах Кавказской линии, Ермолов в мае 1818 года сосредоточил у станицы Червлёной около 5000 человек. 24 мая войска переправились через Терек и вошли в чеченские земли.
2015 год. Война в Сирии разгорается с новой силой. Волны ракетных ударов накрывают многострадальный Алеппо. В городе царит хаос. Шурали Хан — красивейший и образованнейший человек в своем роду — является членом группировки Джабхат ан-Нусра. Шурали завербован в 2003 году на одной из американских военных баз в Ираке. По разоренной Сирии кочуют десятки тысяч беженцев. Шурали принимает решение присоединиться к ним. Среди руин Алеппо Шурали находит контуженного ребёнка. Мальчик прекрасен лицом и называет себя Ияри Зерабаббель.
Роман Дмитрия Конаныхина «Деды и прадеды» открывает цикл книг о «крови, поте и слезах», надеждах, тяжёлом труде и счастье простых людей. Федеральная Горьковская литературная премия в номинации «Русская жизнь» за связь поколений и развитие традиций русского эпического романа (2016 г.)
Роман «Испорченная кровь» — третья часть эпопеи Владимира Неффа об исторических судьбах чешской буржуазии. В романе, время действия которого датируется 1880–1890 годами, писатель подводит некоторые итоги пройденного его героями пути. Так, гибнет Недобыл — наиболее яркий представитель некогда могущественной чешской буржуазии. Переживает агонию и когда-то процветавшая фирма коммерсанта Борна. Кончает самоубийством старший сын этого видного «патриота» — Миша, ставший полицейским доносчиком и шпионом; в семье Борна, так же как и в семье Недобыла, ощутимо дает себя знать распад, вырождение.
Роман «Апельсин потерянного солнца» известного прозаика и профессионального журналиста Ашота Бегларяна не только о Великой Отечественной войне, в которой участвовал и, увы, пропал без вести дед автора по отцовской линии Сантур Джалалович Бегларян. Сам автор пережил три войны, развязанные в конце 20-го и начале 21-го веков против его родины — Нагорного Карабаха, борющегося за своё достойное место под солнцем. Ашот Бегларян с глубокой философичностью и тонким психологизмом размышляет над проблемами войны и мира в планетарном масштабе и, в частности, в неспокойном закавказском регионе.
Сюжетная линия романа «Гамлет XVIII века» развивается вокруг таинственной смерти князя Радовича. Сын князя Денис, повзрослев, заподозрил, что соучастниками в убийстве отца могли быть мать и ее любовник, Действие развивается во времена правления Павла I, который увидел в молодом князе честную, благородную душу, поддержал его и взял на придворную службу.Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
В 1977 году вышел в свет роман Льва Дугина «Лицей», в котором писатель воссоздал образ А. С. Пушкина в последний год его лицейской жизни. Роман «Северная столица» служит непосредственным продолжением «Лицея». Действие новой книги происходит в 1817 – 1820 годах, вплоть до южной ссылки поэта. Пушкин предстает перед нами в окружении многочисленных друзей, в круговороте общественной жизни России начала 20-х годов XIX века, в преддверии движения декабристов.
«Солдат и в мирное время на войне». Этот девиз проходит через всю судьбу Александра Васильевича Суворова. Известный русский писатель Николай Гейнце рассказывает о том, как из слабого здоровьем, застенчивого и чрезвычайно любящего книги юноши вырос герой и великий полководец, обожаемый своими солдатами за мягкость характера, за тихую грусть, которая была написана на его лице и в которой чуткий русский человек угадывал душевное горе, отзываясь на него всем сердцем. Суворов был участником более 60 сражений и не потерпел ни одного поражения в своей военной карьере.
Легенда о Нельской башне – одна из самых страшных загадок французской истории. Говорят, что во времена правления сына Железного короля Филиппа IV неподалеку от стен башни парижане вылавливали в Сене не только рыбу… Знаменитый французский писатель Мишель Зевако (1860–1918), чьи романы известны в России благодаря фильмам с участием Жана Маре и других замечательных актеров, дает свою версию драматических событий, произошедших в начале XIV века при дворе Капетингов, самой длинной династии французских королей. Роман «Тайны Нельской башни» публикуется на русском языке впервые.
Париж, 1314 год. На французском троне король Людовик X Сварливый, бездарный правитель из династии Капетингов, отдавший власть в государстве своему дяде – графу де Валуа. Его жестокий соперник – Ангерран де Мариньи, первый министр королевства – всеми силами пытается сохранить для себя привилегии времен Железного короля Филиппа IV. В стране царят бесчинства и произвол. Бакалавр из Сорбонны Жан Буридан и его отважные друзья объявляют войну двору Капетингов и лично Маргарите Бургундской, коварной властительнице, для которой не существует ни преград, ни угрызений совести.
Роман «Девятое термидора», созданный выдающимся русским писателем и философом Марком Алдановым, посвящен свержению диктатуры якобинцев и гибели их лидера Максимилиана Робеспьера. Автор нашел логичное объяснение загадки драматических и весьма противоречивых событий, произошедших накануне смерти французского диктатора. Данный роман входит в тетралогию «Мыслитель», охватывающую огромную панораму мировой истории от Французской революции и царствования Павла I до заката Наполеоновской империи.