Последний бой майора Петтигрю - [107]

Слово «умница» он произнес с явным сарказмом, и майор вдруг почувствовал сильную неприязнь к Дэйву Али.

— Он совсем себя не щадил, — добавил Дэйв, промокая лицо платком. — Потому и покинул нас так рано.

— Даже для тебя это низко, — сказала миссис Али тихо. Последовала пауза, во время которой они напряженно смотрели друг на друга. — Шина сказала мне, что у тебя деловая встреча, — добавила она.

— Шина такая заботливая, — сообщил мистер Али майору. — Вечно стремится всех защитить. Иногда она даже заставляет посетителей дожидаться меня на улице.

— Грейс хотела, чтобы я вас навестил, — сказал майор миссис Али. — Она так ждала, что вы ей напишете.

— Но я писала ей несколько раз, — сказала она. — Значит, я не зря беспокоилась, что не получаю ответов. — Она презрительно взглянула на шурина. — Странно, Давид, правда?

— В самом деле, почта работает просто отвратительно, — согласился он и поджал губы, словно его оскорбило такое обращение при посторонних. — Это я вам говорю как владелец трех почтовых отделений. Мы раскладываем письма по мешкам, но дальше мы бессильны.

— Мне бы хотелось поговорить с майором наедине, — сказала миссис Али. — Нам остаться здесь или мне показать ему наш район?

— Ну разумеется, здесь, — торопливо сказал Давид Али. Его явно привела в ужас мысль о том, что они будут прогуливаться вдвоем у всех на глазах — это и насмешило, и задело майора. — Все равно майору пора ехать — сейчас такие ужасные пробки.

Он подошел к матовым дверям и распахнул их.

— Мы оставим вас на несколько минут.

В дальней комнате тихо работал телевизор. В кресле с подголовником полулежала старая женщина, рядом с креслом стояли ходунки. Она выглядела едва живой, но майор заметил, как она сверкнула в их сторону черными глазами.

— Если вы не против, я не буду просить матушку выйти из комнаты. Она вам не помешает.

— Мне не нужна надсмотрщица, — яростно прошептала миссис Али.

— Ну разумеется, — сказал Давид. — Но мы стараемся, чтобы матушка чувствовала себя полезной. Не беспокойтесь, — сказал он майору, — она совершенно глухая.

— Спасибо за гостеприимство, — сказал майор.

— Вряд ли мы увидимся снова — новая жизнь, сами понимаете, — сказал Давид Али, протягивая руку. — Был рад познакомиться с другом моего брата. Польщен тем, что вы проделали такой путь, чтобы навестить нас.

После того как Давид Али прошептал что-то своей матери и вышел, майор и миссис Али устроились на скамейке у окна, как можно дальше от открытых дверей. Она поставила под скамейку пакет с покупками, который до сих пор держала в руках, и скинула пальто.

— Мне как будто все это снится, — сказала она.

— Вряд ли им понравится, если я вас ущипну, — ответил он.

Минуту они сидели в тишине. Майор понимал, что сейчас нужно выйти за границы привычной светской болтовни и сделать какое-то заявление, но он никак не мог подыскать нужные слова.

— Этот дурацкий бал, — сказал он наконец. — Я так и не извинился перед вами.

— Я не виню вас за чужую грубость, — сказала она.

— Но вы уехали. Не попрощавшись.

Она отвернулась к окну, и он получил возможность вновь изучить изгиб ее щеки, густые ресницы, прикрывающие карие глаза.

— Я позволила себе забыться, — произнесла она и улыбнулась ему. — На мгновение поверить в чудо. Но потом очнулась и вспомнила, что должна вести себя разумно… и еще кое-что.

Улыбка исчезла. Теперь она выглядела серьезно — словно пловец перед прыжком в воду, словно солдат, которому дали приказ открыть огонь.

— Я много лет назад связала свою судьбу с семьей Али, и теперь пришло время отдать свой долг.

— Когда вы послали мне Киплинга, я решил, что вы презираете меня.

Он понимал, что говорит как обиженный ребенок.

— Послала Киплинга? — переспросила она. — Но я потеряла его при переезде.

— Мне передал его Абдул Вахид, — пояснил он, ничего не понимая.

— Я думала, что он лежит в моей сумочке, но, оказавшись здесь, уже не смогла его найти.

Глаза ее вдруг расширились, а губа задрожали.

— Она украла у меня книгу.

— Кто?

— Моя свекровь, мать Давида, — сказала она, кивая в сторону дальней комнаты.

Майор попытался разделить ее возмущение, но он был слишком счастлив, узнав, что она не хотела возвращать ему Киплинга.

— Ваши письма перехватывают, вас не пускают на свадьбу к племяннику, вас выжили из собственного дома, — сказал он. — Вы не можете оставаться здесь, моя дорогая. Я этого не позволю.

— Что же мне делать? — спросила она. — Я должна отказаться от магазина ради Джорджа.

— Если вы мне позволите, я увезу вас отсюда сегодня же, сейчас же, — сказал он. — Выдвигайте любые условия.

Он взял ее руки в свои.

— Если бы эта комната не была такой уродливой, я бы попросил вас о большем. Но мне важнее увезти вас отсюда, чем объясниться, и я не буду обременять вас сейчас своими излияниями. Просто скажите: что мне сделать, чтобы увезти вас отсюда куда-нибудь, где вы сможете вздохнуть спокойно? И не оскорбляйте меня уверениями, что вы здесь не задыхаетесь.

Теперь он сам практически задыхался, а сердце колотилось в груди, словно пойманная птица. Она подняла на него мокрые от слез глаза.

— Мы сбежим в тот домик, о котором когда-то говорили? Где нас никто не будет знать? И будем посылать всем открытки без обратного адреса? Я бы бросила все и отправилась туда немедленно.